Борис Тененбаум - Великий Линкольн. «Вылечить раны нации»

У Линкольна своей «машины» не было – тут он был формально совершенно прав. Но об одном тонком нюансе он в своей знаменитой фразе о служении непосредственно народу все-таки умолчал. Своей «машины» у него не было – это правда, она бы ему только мешала. Он предпочитал использовать многие «машины».

Иногда – друг против друга.

История с Сэлмоном Чейзом исчерпывающе объясняется как раз такого рода игрой. Bначале Линкольн нуждался в его поддержке, потому что добивался номинации своей кандидатуры от республиканской партии. Политическое влияние Чейза было сосредоточено в штате Огайо[2] – соответственно, Линкольн ссориться с ним не захотел даже после его крайне сомнительных политических маневров.

А вот в конце июня 1864 года Линкольн был уже официально номинирован, Чейз был ему уже не так нужен, и в его столкновении с одной из «политических машин» Нью-Йорка президент встал на сторону его противников. Чейз располагал патронажем в казначействе США, где никакие назначения без его одобрения не делались.

Так почему бы и не подрезать ему крылышки?

Тем более что в Нью-Йорке была не одна политическая клика, а несколько. И глава одной из них, Грили, редактор газеты «Нью-Йорк Трибьюн», в июле 1864-го преподнес ему сюрприз. Он сообщил, что в Канаде, на канадской стороне Ниагары, находятся эмиссары правительства КША, у которых имеются полные полномочия на заключение желанного мира.

И Грили призвал президента не упустить золотой возможности и хотя бы поинтересоваться тем, что же они готовы предложить – «… ведь наша страна сейчас находится в таком отчаянном положении… ».

Грили пошел даже дальше. Он написал следующее: «… если сейчас публично объявить щедрые условия для заключения мира, то, даже если они не будут приняты, это рассеет подозрения в том, что ни президент, ни его кабинет на самом деле не желают мира …»

Грили еще поговорил на тему о том, что « все это поможет республиканцам на выборах …», но такому изощренному политику, как Авраам Линкольн, было совершенно ясно, что предложение Грили – ловушка. Газета Грили имела самый большой тираж из всех, что выходили в то время в Соединенных Штатах. Отвергнуть предложение ее редактора Линкольн не мог – он тогда оказывался бы в положении человека, отвергающего шанс унять наконец-то разорительную, губительную войну, которая уже принесла столько жертв и страданий. Но и принимать предложение было опасно – сам по себе факт вступления в переговоры почти наверняка повлек бы за собой перемирие. А перемирие, однажды начавшись, получило бы потом свою собственную динамику, и прервать его было бы крайне нелегко. В такой ситуации Линкольн сделал неожиданный ход. Oн предложил вести переговоры с южанами самому Грили.

Редактор получил письмо, в котором ему предлагалось поехать в Канаду и привезти оттуда «… любое лицо, имеющее письменное подтвержение готовности КША вести переговоры о мире на основе восстановления Союза и отмены рабства …». Президент обещал этому «лицу» полную неприкосновенность.

Грили ехать в Канаду отказался. У него не было никакого желания влезать в такое сомнительное дело самому ни в качестве доверенного лица, ни в качестве как бы посланника. Но президент не дал ему соскочить с крючка так легко. С голубиной кротостью он сказал редактору, что он не хочет получать просто письма или рекомендации – нет, его желание мира так велико и необоримо, что он просит мистера Грили привезти ему человека, готового вести переговоры.

И сам президент, в свою очередь, будет рад возможности сообщить свои условия, и готов сделать это письменно и прямо сейчас.

Письмо президента начиналось так: « Тому, кого это может касаться ». То есть всякое обращение по имени или по должности к кому бы то ни было отсутствовало, хотя Линкольн и знал имена эмиссаров Конфедерации. Ну а дальше обещались самые легкие, самые необременительные условия для заключения желанного мира – всего-то навсего восстановление Союза и отмена рабства. В словах о « восстановлении Союза » отсутствовала обычная концовка «… в том виде, в каком он существовал до ноября 1860-го …», а слова об «… отмене рабства… » шли даже дальше, чем прокламации самого Линкольна, которые всего-навсего объявляли о конфискации рабов, как собственности. И то и другое было сделано совершенно намеренно.

Линкольн хотел, чтобы его письмо было отвергнуто.

Ну, в общем-то, так и получилось. Посланцы Конфедерации не только отвергли письмо Линкольна, но и опубликовали его во всех газетах. «Нью-Йорк Геральд» провозгласила, что оно закрывает политическую карьеру Линкольна, – уж теперь-то он выборы непременно проиграет.

Демократическая партия прямо-таки ликовала. Ее пресса утверждала, что президент вправе требовать только того, что полагалось по Конституции, то есть восстановления Союза в его первоначальном виде. В Конституции, положим, не было ни единого слова насчет нерушимости Союза, но редакторов-демократов это не смущало. Они единодушно твердили, что « страна откажется расточать свои сокровища и проливать свою кровь на благо черной расы… ». Интересно, что на Линкольна набросились и республиканцы-радикалы. Они клеймили его за нерешительность, медлительность и его « слишком уж снисходительное отношение к мятежникам… » В этом смысле особенно усердствовал Чейз. Он выступал не только дома, в родном Огайо, но и на востоке, в Бостоне. Чейз настаивал на том, что « следующим президентом страны должен быть человек с мозгами… » и что «решение о номинации Линкольна от партии республиканцев было слишком поспешным… ».

И кое-что в этом направлении действительно делалось. Правда, в качестве « человека с мозгами …» рассматривали не Чейза, как он явно надеялся, а Гранта, и настолько серьезно, что Линкольн даже постарался узнать стороной, как Грант отнесется к предложению о такой замене. Грант в очередной раз выразил полное нежелание лезть в политические джунгли – у него хватало своих забот.

30 июля 1864 года он предпринял попытку штурма Петерсберга.

Под позиции южан был подведен туннель длиной в добрых 150 метров, что по тем временам считалось невозможным из-за отсутствия штолен для вентиляции. Однако туннель проложили, туда была заложена мина из трех с половиной тонн артиллерийского пороха, и ее взрыв пробил настолько огромную брешь, что ей даже присвоили специальное название – «Кратер»[3]. Но из штурма, увы, ничего не вышло. Атака была отбита с большими потерями для северян.

В общем, при всем политическом искусстве Авраама Линкольна дела его шли так неудачно, что он сам совершенно серьезно рассматривал возможность своего поражения на выборах. 23 августа 1864 года он обсуждал со своими секретарями процедуру передачи дел новой администрации, если после выборов в ноябре придется это делать. Ну, а 2 сентября 1864 года пала Атланта.