Ахмед Рашид - Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии.

После нескольких драматических месяцев Афганистан оказался в центре «холодной войны» между Советским Союзом и США. Афганские моджахеды превратились в ударный отряд антисоветской борьбы, поддерживаемый США. Но для афганцев советское вторжение было лишь очередной попыткой иноземцев покорить их и заменить испытанную временем религию и общество на чужую идеологию и социальную структуру. Джихад разгорался с новой силой по мере того, как США, Китай и арабские страны давали все больше денег и оружия моджахедам. Эта война, унесшая жизни 1,5 миллионов афганцев, породит второе поколение моджахедов, которые назовут себя талибами, или «студентами, изучающими ислам».

Мулла Мохаммад Хасан Рахмани, губернатор Кандагара при талибах, имеет странную привычку двигать стоящий перед ним стол своей единственной здоровой ногой. К концу любой беседы деревянный столик успевает описать дюжину кругов вокруг его кресла. Привычка Хасана, возможно, вызвана психологической потребностью постоянно чувствовать, что у него еще есть нога, или он просто упражняется, постоянно двигая своей единственной здоровой ногой.

Вторая конечность Хасана — деревянная, в стиле одноглазого Джона Сильвера, пирата из «Острова сокровищ» Стивенсона. Это старый обрубок дерева. Покрывавший ее прежде лак давно стерся, во многих местах появились царапины и откололись куски дерева — несомненно, от частого хождения по каменистой земле рядом с губернским правлением. Хасан, один из самых старых вождей Талибана и один из немногих, кому еще довелось воевать против советских войск, принадлежит к числу основателей Талибана и считается вторым человеком в движении после своего старого друга, Муллы Омара.

Хасан потерял свою ногу в 1989 году под Кандагаром, перед самым началом вывода советских войск из Афганистана. Несмотря на широкую доступность новых протезов, в изобилии поставляемых благотворительными организациями для миллионов афганских калек, Хасан говорит, что предпочитает свою деревянную ногу. Кроме ноги, он лишился кончика пальца, оторванного шрапнелью. Руководство талибов может по праву считаться имеющим в своем составе наибольшее число инвалидов, и его гости не знают, плакать им или смеяться. Мулла Омар потерял глаз в 1989 году от близкого взрыва ракеты. Министр юстиции Нуруддин Тораби и бывший министр иностранных дел Мохаммад Гаус тоже одноглазые. Мэр Кабула Абдул Маджид потерял ногу и два пальца. Другие лидеры, даже армейские командиры, имеют похожие увечья.

Раны талибов постоянно напоминают о двадцати годах войны, стоивших стране полутора миллионов жизней и опустошивших ее. Советский Союз тратил по 5 миллиардов долларов в год, чтобы покорить моджахедов, или около 45 миллиардов за все годы, — и проиграл. США вложили 4–5 миллиардов долларов в помощь моджахедам в течение 1980–1992 годов. Столько же потратила Саудовская Аравия, а вместе с помощью других европейских и исламских стран моджахеды получили более 10 миллиардов долларов. [11] Американская помощь сперва составляла 30 млн. долларов в 1980 году, затем 80 млн. в 1983-м, 250 млн. в 1985-м, 470 млн. в 1986-м, но 630 млн. в 1987–1989 годах. Она продолжала поступать до взятия Кабула моджахедами в 1992 году. В 1986–1989 годах общая помощь моджахедам превышала 1 миллиард долларов ежегодно. См. Rubin, 1996. Большая часть этой помощи имела вид современного смертоносного оружия, переданного простым крестьянам, применявшим его весьма эффективно.

Боевые ранения лидеров Талибана также отражают жестокость боев в районе Кандагара в 1980-е годы. В отличие от гильзаев на востоке и вокруг Кабула, пуштуны-дуррани, населявшие юг и Кандагар, получали намного меньше помощи от ЦРУ и Запада, которые снабжали моджахедов оружием, боеприпасами, деньгами и организовывали тыловое и медицинское обеспечение. Распределением помощи ведала разведывательная служба Пакистана ISI [12] Interservices Intelligence, Межведомственная разведка. — Прим. пер. , считавшая Кандагар менее важным театром боевых действий и относившаяся к дуррани с подозрением. Вследствие этого ближайшим местом, где раненые кандагарские моджахеды могли получить медицинскую помощь, был пакистанский город Кветта, в двух дневных переходах на верблюде-костотрясе. Даже сейчас первая помощь среди талибов — редкость, докторов слишком мало, а полевая хирургия отсутствует. Единственные практикующие врачи в стране — в госпиталях Международного Комитета Красного Креста.

Мне довелось быть в Кандагаре в декабре 1979 года и видеть, как в него вошли первые советские танки. Молодые советские солдаты в течение двух дней проехали из Советской Туркмении до Герата, а оттуда до Кандагара по мощенному металлом шоссе, построенному Советами в 1960-х годах. Многие солдаты были родом из Средней Азии. Они вылезли из своих танков, сняли комбинезоны и пошли в ближайшую лавку, чтобы выпить зеленого чая — основной напиток как в Афганистане, так и в Средней Азии. Афганцы на базаре стояли и смотрели, остолбенев. 27 декабря советский спецназ штурмовал дворец президента Хафизуллы Амина в Кабуле, убил его и поставил президентом Бабрака Кармаля.

Сопротивление, начавшееся под Кандагаром, опиралось на племенную структуру дуррани. В Кандагаре борьба против Советов была племенным джихадом под руководством вождей и улемов (высшего духовенства), а не идейным джихадом, ведомым исламистами. В Пешаваре было семь партий моджахедов, которые признавались Пакистаном и получали долю помощи, поступавшей от ЦРУ. Знаменательно, что ни одна из этих партий не возглавлялась пуштунами-дуррани. В Кандагаре были сторонники каждой из семи партий, но наибольшей популярностью пользовались те, кто основывался на племенных отношениях, а именно Харкат-и-Инкилаб Ислами (Движение исламской революции), во главе с маулави Мохаммадом Наби Мохаммад и, и другая, Хизб-и-Ислами (Партия ислама), во главе с маулави Юнусом Халесом. До войны оба лидера были хорошо известны в зоне племен и руководили своими медресе , или религиозными школами.

Для полевых командиров юга партийная принадлежность определялась тем, кто из пешаварских вождей давал деньги и оружие. Мулла Омар примкнул к Хизб-и-Ислами Халеса, а мулла Хасан вступил в Харакат. «Я знал Омара очень хорошо, но мы сражались в разных отрядах и на разных фронтах, хотя иногда мы сражались вместе», — говорил Хасаи. [13] Я взял несколько интервью у муллы Хасана в Кандагаре в 1995, 1996 и 1997 годах. Популярен был и Национальный Исламский Фронт (Махаз-и-Милли) во главе с пиром Саид Ахмадом Гелани, стоявшим за возвращение бывшего короля Захер Шаха и за то, чтобы король возглавил афганское сопротивление — чему резко противились Пакистан и ЦРУ. Бывший король жил в Риме и был по-прежнему популярен среди кандагарцев, надеявшихся, что его возвращение утвердит руководящую роль дуррани.