Тимоти Снайдер - Дорога к несвободе. Россия, Европа, Америка [litres]

Перемену российского политического курса предвосхитила аналитическая записка, циркулировавшая в администрации президента РФ в начале февраля 2014 года. Автор документа (в основу которого, судя по всему, легли выкладки Гиркина) исходил из того, что “режим В. Януковича окончательно обанкротился. Его политическая, дипломатическая, финансовая, информационная поддержка Российской Федерацией уже не имеет никакого смысла”. Российские интересы на Украине требуют “включения в ВПК России” предприятий военно-промышленного сектора Восточной Украины и “контроля над газотранспортной системой” страны. Главной целью в документе названа “дезинтеграция украинского государства”. Предлагаемая тактика – дискредитация и Януковича, и оппозиции кровопролитием с одновременным захватом юга Украины и дестабилизацией украинского государства. В аналитической записке были перечислены три пропагандистских приема для маскировки интервенции: 1) “Требование федерализации (или даже конфедерализации)… в качестве гарантии от вмешательства прозападных и националистических сил во… внутренние дела” Восточной Украины и якобы угнетаемого русскоязычного меньшинства, 2) определение противников как фашистов (“Лозунгами момента должно стать справедливое нежелание «поддерживать налоговыми отчислениями профашистские силы» Западной Украины и зависимое от них правительство, ориентирующееся на требования Европейского Союза, а не на нужды своих граждан”), 3) определение вторжения как гражданской войны, разжигаемой Западом.

13 февраля 2014 года Изборский клуб в своем меморандуме повторил тезисы секретной аналитической записки: Майдан может подтолкнуть россиян к действию и поэтому неприемлем, с Януковичем покончено, России следует напасть на Украину и забрать все, что получится. Как и в записке, главный тезис Изборского клуба таков: России следует захватить часть украинской территории и ждать распада государства. Изборский клуб также призвал к “началу широкой кампании по федеральным ТВ-каналам в поддержку украинской общественности и раскрытию фашистского содержания… переворота”, чтобы оправдать вторжение. С началом войны это стало главной линией российской пропаганды.

В тот день, когда Изборский клуб выдвинул эту идею, Владислав Сурков, гений пропаганды на службе у Путина, приехал в Крым – южный регион Украины. На следующий день Сурков прилетел в Киев. 13 февраля министр иностранных дел РФ Сергей Лавров придал официальный статус фантазии, будто русская цивилизация подобна девственному организму, обороняющему себя от растленного Запада. В своей статье, помещенной в газете “Коммерсант”, Лавров повторил соображение Ильина о том, что “общество – это живой организм”, нуждающийся в защите от свойственных Европе “нравственного релятивизма, проповеди вседозволенности и гедонизма, укрепления позиций воинствующего атеизма, отказа от традиционных ценностей”. Лавров представил украинцев – сражавшихся за европейские представления о праве и к тому времени уже погибавших – жертвами сексуальной политики ЕС. Даже тогда, когда российские войска уже готовились вторгнуться на Украину и свергнуть ее правительство, Лавров изображал Россию жертвой. Подлинный же агрессор, по Лаврову, это мировое гомосексуальное лобби, которое “с мессианской настойчивостью как внутри своих стран, так и в отношениях с соседями” навязывает “такие установки”. 15 февраля Сурков покинул Киев. 16 февраля украинские милиционеры получили боевые патроны. 18 февраля Украина ждала итогов дискуссии в парламенте, но вместо этого ее ожидало кровопролитие.

Европейские политики наконец начали действовать. Хотя акции протеста с самого начала носили проевропейский характер, ни органы ЕС, ни государства-члены – вообще ни один субъект западной политики! – не оказали манифестантам существенную поддержку. Пока не пролилась кровь, европейское общество почти не замечало Майдан, а политики рекомендовали обеим сторонам “избегать насилия”. Когда начались убийства, дипломаты выразили “обеспокоенность”. (Майдан высмеял дипломатическую риторику: ведь те, кто рисковал жизнью, оказались в изоляции.) Когда насилие стало шириться, иронию сменила патетика. На Майдане появились флаги “Соединенных Штатов России”: украинцы демонстрировали, что всем великим державам свойственны безразличие или враждебность.

С наиболее разумной инициативой выступил европейский дипломат. Министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский убедил коллег – французского и германского министров – отправиться с ним в Киев для переговоров с Януковичем. На встрече 20 февраля присутствовал и российский дипломат. В тот день Янукович после долгих и трудных переговоров согласился покинуть пост в конце 2014 года, до окончания срока своих президентских полномочий. Увы, впечатляющая победа дипломатии утратила значение еще раньше, чем была оформлена. Российские власти, твердо решившие, что Янукович уже обречен, начали вторжение. Подписание соглашения позволило России обвинить другие стороны в срыве договоренностей, хотя четыре дня спустя вторжение радикальнейшим образом изменило первоначальную ситуацию.

Время, когда манифестанты признавали Януковича своим президентом, ушло. Если еще утром 20 февраля существовали сомнения в том, надо ли ему непременно подавать в отставку, то к вечеру они полностью исчезли. В тот день в Киев прилетела еще одна российская делегация (во главе с Сурковым), в составе которой находился генерал ФСБ Сергей Беседа. Эти люди приехали уже не для переговоров. Снайперы, занявшие позиции неподалеку от Майдана, убили около ста манифестантов и несколько милиционеров. Неясно, представители какого именно органа украинского государства расстреливали людей (если украинское государство вообще участвовало в этом). Януковича после бойни оставили и прежние союзники в парламенте, и милиция, и он сбежал из своей безвкусно-яркой резиденции, бросив множество ценных документов – в том числе о выплате крупных сумм наличными американцу Полу Манафорту. (Два года спустя Манафорт появился на публике в качестве руководителя избирательного штаба Дональда Трампа.)

Расстрел протестующих и бегство Януковича обозначили переход евразийцев от первого плана ко второму. Российские лидеры решили, что Янукович теперь бесполезен. Москва рассчитывала, что кровавый финал его правления породит хаос, а тот послужит ширмой для военного вторжения, которое раздробит украинское государство. За несколько дней между киевским расстрелом (20 февраля) и российским вторжением (24 февраля) появились страшные слухи о зверствах украинцев в Крыму и о беженцах с полуострова. Эту дезинформацию в интернете распространяла российская военная разведка при помощи фейковых аккаунтов. Располагающееся в Петербурге “Агентство интернет-исследований” (“фабрика троллей”) стремилось ввести в заблуждение украинскую и международную общественность. К тому времени кибероперации, сопровождающие настоящую войну, стали характерной особенностью российской внешней политики.