Виктор Илюхин - Путин. Правда, которую лучше не знать. Полная версия [litres с оптимизированной обложкой]

Известно, что в конце 1940-го немцы из-за дефицита цветных металлов были вынуждены перейти на выпуск сначала омедненных, а потом покрытых лаком стальных гильз. Абсолютно ясно, что весной 1940-го у сотрудников НКВД в Катыни никак не могли быть патроны к немецким «Вальтерам» с стальными эрзац-гильзами. Эти гильзы – явное свидетельство нацистского следа.

Кроме того, когда раскапывали могилы военнопленных поляков, на дне было обнаружено много листвы. Если расстрел был в апреле, то откуда эта листва? Моя версия: немцы расстреляли поляков после завершения строительства бункера в сентябре, октябре, ноябре 41-го. Далее. Если пленные, расстрелянные в Катыни, стали жертвами НКВД, почему вопреки всем правилам этой службы при них оставлены личные документы, награды, драгоценности, деньги, и немалые, причем в купюрах, выпускавшихся не в довоенной Польше, а в годы ее оккупации немцами?

Почему свидетельские показания местных жителей были зафиксированы немцами лишь на немецком языке, которого никто из свидетелей не знал? Как и почему ряд польских военных, числившихся расстрелянными в Катыни, позже «оживали» в Польше?

И вот еще. Члены международной медицинской комиссии – все, замечу, кроме швейцарского эксперта, из стран либо оккупированных нацистами, либо их сателлитов – были доставлены нацистами в Катынь 28 апреля 1943 года. А уже 30 апреля они были вывезены оттуда на самолете, который приземлился не в Берлине, а на захолустном промежуточном польском аэродроме в Бяла-Подляски, где экспертов провели в ангар и заставили подписать готовое заключение. И если в Катыни эксперты спорили, сомневались в объективности представленных им немцами свидетельств, то здесь, в ангаре, беспрекословно подписали, что требовалось. Всем было очевидно, что подписать документ надо, иначе до Берлина можно было и не долететь. Позже об этом говорили и другие эксперты.

О том, как фашисты готовились к встрече комиссии международных экспертов и Польского Красного Креста, свидетельствуют архивные документы. Они неожиданно показывают, как важно было немцам доказать массовость захоронений, чтобы обвинение СССР в расстреле поляков было более весомым.

До 26 июля 1943 г.

Бежавшие из немецкого плена бывшие красноармейцы рассказали о том, что, готовя Катынскую авантюру, немецкие фашисты провели предварительно серьезную подготовку. Они выкопали большое количество трупов на Смоленском гражданском кладбище, а также отрыли все трупы бойцов и командиров Красной Армии, погибших в боях за Смоленск в 1941 году, и перевезли их в Катынский лес, которых впоследствии отрывали как польских солдат и офицеров.

Во время раскопок очень часто попадались остатки снаряжения и обмундирования бойцов и командиров Красной Армии, что приводило в недоумение фашистских экспертов. Присутствовавшие при раскопках немецкие врачи между собой говорили, что при всем желании определить принадлежность трупов, какой они национальности, не представляется возможности ввиду их разложения.

ГАНИСО. Ф. 8. Оп. 2. Д. 64. Л. 86.».

27 июля 1943 г.

Военнопленные, сбежавшие из Смоленского лагеря 20.7.1943 года, как очевидцы – рассказали:

Немцы, чтобы создать могилы в Катынском лесу якобы расстрелянных советской властью польских граждан, отрыли массу трупов на Смоленском гражданском кладбище и перевезли эти трупы в Катынский лес, чем очень возмущалось местное население. Кроме того, были отрыты и перевезены в Катынский лес трупы красноармейцев и командиров, погибших при защите подступов гор. Смоленск от немецких захватчиков в 1941 году и погибших при вероломном нападении фашистской авиации на Смоленск в первые дни Отечественной войны. Доказательством этому служат вырытые при раскопках комсоставские ремни, знаки отличия, плащи и другие виды обмундирования Красной Армии.

Эту провокационную стряпню фашистских жуликов не отрицают даже и сами фашистские врачи, входящие в состав этой комиссии по расследованию.

Врачи, входящие в состав экспертизы по исследованию трупов, говорили среди военнопленных, работающих при госпитале, что при любом их старании они, по существу, не могли установить времени похорон трупов, их принадлежности и национальности – вследствие их разложения.

ГАНИСО. Ф. 8. Оп. 2. Д. 160. Л. 38.».

«Совершенно секретно

Экз. № 3

Свидетель КАРАСЕВ Михаил Иванович, бывший военнопленный, жил и работал при немецком военном госпитале в гор. СМОЛЕНСКЕ с 10 августа 1941 года до перехода в отряд. В одной комнате с КАРАСЕВЫМ жил военнопленный ВИНОКУРОВ Владимир Петрович, которого в январе 1943 года немцы отправили в лагерь военнопленных. Впоследствии ВИНОКУРОВ приходил к КАРАСЕВУ в госпиталь с целью сбора больничных отбросов для питания.

Во время одного посещения в частной беседе на вопрос КАРАСЕВА: «Как живете?» – ВИНОКУРОВ ответил: «Очень плохо, потому что наша команда в 60 чел. занимается очень грязной работой, отрываем трупы на Смоленском кладбище, укладываем в гробы и в закрытых машинах вывозим в Катынский лес, где вываливаем трупы из гробов в большие ямы и закапываем их».

Подтверждают отрытие трупов и вывоз их в Катынский лес местные жители: ФРОЛОВ Михаил Семенович, проживающий в гор. СМОЛЕНСКЕ по ул. Большая Спортивная, 21 и КУЗЫТИНА Прасковья, проживающая в гор. СМОЛЕНСКЕ около Нового завода, последняя утверждает, что во время отрывки она видела остатки плащей начсостава Красной Армии. ПЕРЕГОНЦЕВ Василий Андреевич, проживающий в СМОЛЕНСКЕ по ул. Запольной, который работал при немецком госпитале сапожником, он утверждает, что комиссия в Катынском лесу нашла только 900 трупов, а пишут 12000. Врач Николай Борисович, житель города РОСТОВА, проживающий на 4-й линии, ездил на экскурсию с немецкими врачами и участвовал в комиссии по раскопке трупов в Катынском лесу, он осматривал трупы и читал акт комиссии, по его словам, комиссией было обнаружено 900 трупов, но не 12000, как это пишут немцы. Трупы при осмотре совершенно невозможно было определить, какой они национальности. Но им как экскурсантам было показано несколько предметов польского происхождения, как-то: монеты, портсигары, мундштук, пуговицы и кольца.

По заданию немецкого командования врач Николай Борисович проводил беседу с военнопленными по вопросу о Катынских событиях, но в частной беседе не соглашался с этой провокацией и говорил, что это все ложь.