Олег Назаров - МЮНХЕН-1938: Падение в бездну Второй мировой

В одном из приложений к соглашению говорилось о том, что английское и французское правительства по–прежнему поддерживают предложение о международных гарантиях новых границ чехословацкого государства против неспровоцированной агрессии, и как только будет урегулирован вопрос о польском и венгерском меньшинствах в Чехословакии, Германия и Италия со своей стороны предоставят Чехословакии гарантию. При этом заявлялось, что если в течение ближайших трех месяцев проблема польского и венгерского национальных меньшинств в Чехословакии не будет урегулирована между заинтересованными правительствами путем соглашения, то эта проблема станет предметом дальнейшего обсуждения следующего совещания глав правительств четырех держав, присутствующих в Мюнхене [114] Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. 2. S. 452–454 (опубликовано на английском языке. Документ не озаглавлен и не подписан). На русском языке см.: Документы и материалы кануна второй мировой войны. 1937–1939. Т. 1. Ноябрь 1937 — декабрь 1938 г. М., 1981. С. 237–239; Год кризиса 1938–1939. Т. 1. 29 сентября 1938 – 31 мая 1939 г. Документы и материалы. М., 1990. С. 27–29. .

Гитлер получил в Мюнхене практически все, чего хотел, и его популярность в Германии возросла. Впрочем, воодушевленного принятия на родине добились и западные «спасители» мира. Чемберлен, размахивая роковым документом, перед ликующей толпой на аэродроме в Лондоне заявил, что спас мир «на ближайшее время». Он чувствовал себя героем еще и потому, что на следующий день после подписания Мюнхенского соглашения, 30 сентября, Чемберлен и Гитлер подписали англо–германскую декларацию. В ней говорилось о желании немецкого и английского народов «никогда более не воевать друг с другом», использовать метод консультаций для решения всех важных вопросов, касающихся обеих стран, и «таким образом содействовать укреплению мира в Европе» [115] Год кризиса 1938–1939. Т. 1. С. 29. . Забегая вперед, скажем, что 6 декабря 1938 г. Бонне и Иоахим Риббентроп подписали аналогичную Франко–германскую декларацию, в которой говорилось, что «мирные и добрососедские отношения между Францией и Германией представляют собой один из существеннейших элементов упрочения положения в Европе и поддержания всеобщего мира» [116] Год кризиса 1938–1939. Т. 1. С. 136–137. . Об этих договоренностях Англии и Франции с нацистской Германией в запале критики т. н. Пакта Молотова — Риббентропа (23 августа 1939) сегодня на Западе вспоминают почему–то неохотно.

Но вернемся к событиям 29–30 сентября 1938 г. Чехословацкая делегация (Войтех Мастны и Губерт Масаржик), прибывшая в Мюнхен, в переговорах не участвовала. Лишь в 10 вечера 29 сентября им по поручению Чемберлена устно было сообщено содержание соглашения и передана карта, где обозначались районы, которые немецкая армия должна была немедленно оккупировать. В 1.30 уже 30 сентября они были приглашены в покои Чемберлена, где находились также Даладье и ряд английских и французских дипломатов. Чемберлен вручил Мастны текст соглашения на немецком языке, который зачитал его вслух. На вопрос, нужен ли какой–либо ответ от чехословацкого правительства, было заявлено, что в этом нет необходимости. Следует лишь прислать уполномоченного на заседание международной комиссии в Берлине, чтобы обсудить вопрос об освобождении первой из обозначенных на карте территорий. «Ситуация для всех присутствующих становилась действительно тяжелой, нам было в достаточно грубой форме объяснено, конкретно французом, что это — приговор без обжалования и без возможности исправления; Чемберлен открыто демонстрировал свою усталость. мы простились и ушли. Чехословацкая республика в границах 1918 года перестала существовать» [117] Československá zahraniční politika v roce 1938. Sv. 2. S. 455–456; Dodatek 1. S. 513516. . Примерно за два часа до возвращения чехословацкой делегации в Прагу, на рассвете 30 сентября поверенный в делах Германии в Чехословакии Андор Генцке [118] Чехословацкий и немецкий посланники были отозваны соответственно из Берлина и Праги в середине сентября 1938 г. передал Крофте мюнхенские решения вместе с письмом, приглашавшим чехословацкого представителя принять участие в заседании международной комиссии, которое должно было начаться в тот же день в Берлине в пять вечера.

Бенеш, ознакомившийся с результатами мюнхенского совещания рано утром, отложил окончательное решение о принятии ультиматума до совещания с правительством и политическими лидерами, которые были созваны на половину одиннадцатого. Личный секретарь Бенеша Прокоп Дртина, встретившийся с ним еще до совещания, записал его слова: «Это — конец. Это вероломство, которое само себя накажет. Это невероятно. Они думают, что уберегли себя от войны или революции за наш счет. Ошибаются» [119] Zeman Z Edvard Beneš. Politický životopis. S. 147–148. .

Еще до заседания правительства в 9.30 утра Бенеш позвонил по телефону советскому полпреду Александровскому, прося его уточнить в свете мюнхенского ультиматума отношение СССР к двум альтернативам, перед выбором которых оказалась Чехословакия, т. е. «к дальнейшей борьбе или капитуляции». Бенеш «должен знать это как можно скорее, — говорилось в телеграмме Александровского, — и просит ответ к 6–7 часам вечера по пражскому времени, т. е. к 8–9 по московскому». Согласно официальной советской версии, эта телеграмма по техническим причинам оказалась в Москве только в 17 часов. А через 45 минут была получена вторая телеграмма от Александровского, в которой сообщалось, что Бенеш снимает свой вопрос, так как чехословацкое правительство приняло решение о капитуляции. Так что надобность в ответе советского правительства Праге отпала [120] ДМИСЧО. Т. 3. С. 549, 551, 536. .

Действительно ли в казусе с телеграммами имели место технические, а не политические причины, можно лишь гадать. Можно также предположить, что, когда Бенеш обратился с запросом к Александровскому, президенту пока не были известны все жесткие временные условия, которые были поставлены перед пражским руководством, т. е. дать ответ до полудня.

На утреннем 30 сентября заседании правительства, обсуждавшем вопрос о мюнхенском ультиматуме, Бенеш заявил: «В том случае, если бы нам на помощь пришла одна Россия, началась бы война против России, а Англия бы выступила против нас» [121] ДМИСЧО. Т. 3. С. 550. . Перспектива ведения войны только при поддержке СССР была отвергнута. Участники обсуждения не пришли ни к какому выводу, не было никакого голосования. После подчас сумбурной дискуссии Бенеш заявил, что рекомендует принять мюнхенские условия. Незадолго до полудня присутствовавшие молча приняли его точку зрения. В половине первого Крофта заявил британскому, французскому и итальянскому посланникам, с нетерпением ожидавшим его: «От имени президента и правительства я заявляю, что мы подчиняемся решению, которое было принято в Мюнхене без нас и против нас». Обращаясь к англичанину и французу, он особо подчеркнул: «Я не хочу [никого] критиковать, но для нас это — катастрофа, которую мы не заслужили. Мы подчиняемся. Я не знаю, получат ли выгоды от этого принятого в Мюнхене решения ваши страны, но, определенно, не мы последние, после нас это случится и с другими» [122] Zeman Z. Edvard Beneš. Politický životopis. S. 150. .