Владимир Гельман - Авторитарная Россия: Бегство от свободы, или Почему у нас не приживается демократия

Предисловие

Приятным солнечным днем лета 1990 года я сидел в приемной Мариинского дворца в Ленинграде. Я был 24-летним активистом демократического движения, которое незадолго до этого одержало победу на выборах в городской совет. Вскоре я получил два очень разных предложения о трудоустройстве от двух различных групп моих знакомых. Одной из них была команда социологов, которые исследовали социальные и политические изменения в городе и в стране. Они пригласили меня присоединиться к их группе, утверждая, что мои инсайдерские знания о новых общественных движениях дадут хороший старт успешной профессиональной карьеры, связанной с изучением политических и общественных процессов. Другая группа включала ряд новых депутатов, которые были заняты реформированием органов власти в городе и были уверены, что мой опыт участия в выборных кампаниях и репутация активиста помогут улучшить довольно хаотичный процесс принятия решений.

Мне предстоял непростой выбор между должностью младшего научного сотрудника в Институте социологии Академии наук и должностью среднего уровня в формировавшемся тогда аппарате городского совета. Второй вариант казался более привлекательным, и после ряда бесед я пришел на интервью с председателем совета Анатолием Собчаком. Профессор права, избранный на Съезд народных депутатов СССР в 1989 году, он приобрел огромную популярность как яркий оратор и жесткий критик советской системы. Через год, после того как он получил место депутата в ходе довыборов, депутаты Ленсовета пригласили его занять пост председателя совета. Как это часто бывало, Собчак опаздывал, и, ожидая его прихода, я беседовал в приемной с секретарем Димой — симпатичным, улыбчивым и разговорчивым молодым человеком моего возраста.

Наконец Собчак прибыл, и мы прошли в его огромный роскошный кабинет. Ни о чем меня не спрашивая и даже, кажется, совсем не замечая моего присутствия, мой потенциальный босс начал длинную и страстную речь, как если бы он выступал перед сотнями слушателей, хотя кроме нас в кабинете никого не было. Думаю, он использовал эту возможность как тренировку перед одним из публичных выступлений, которые в то время принесли ему всесоюзную славу. Речь Собчака была полна яркой риторики, но довольно пуста по содержанию: он ругал прежнюю систему, критиковал текущую нестабильность и обещал, что город будет процветать под его руководством. После казавшегося бесконечным монолога он сделал паузу, и я смог задать вопрос, казавшийся мне ключевым для моей будущей работы: «Анатолий Александрович, а как Вы видите систему власти в городе, которую Вы хотите создать?»

Собчак наконец повернулся ко мне, словно спустившись с небес на землю, и сменил тон речи на более откровенный: «У нас очень много депутатов городского совета, они шумные и плохо организованные: они должны в основном работать в округах, вести прием граждан и отвечать на жалобы населения. У нас есть горисполком: он должен заниматься городским хозяйством, дорогами, озеленением, протечками, но не выходить за эти пределы. А я (широкий взгляд вокруг кабинета) с помощью моего аппарата (пристальный взгляд на меня) буду проводить политику в городе». Я был шокирован, услышав столь циничные суждения от человека, который в глазах многих людей воспринимался как символ демократии. «Но ведь это почти то же самое, что было при коммунистах… а как же демократия?»

Собчак, вероятно, был очень удивлен тем, что тот, кто, предположительно, мог стать членом его формирующейся «команды», задал ему столь наивный вопрос. Он ответил мне четко, с той интонацией, с какой университетские профессора порой сообщают первокурсникам прописные истины: «Мы теперь у власти — это и есть демократия». Это высказывание меня потрясло. Большие надежды на новую демократическую политику разом рухнули. Я не мог и не хотел стать маленьким винтиком в нарождавшейся политической машине. Я повернулся спиной к Собчаку и, даже не попрощавшись, покинул кабинет. Затем я направился пешком в Институт социологии: буквально ушел в мир науки из мира политики.

Это был поворотный пункт моей профессиональной карьеры. К сожалению, у меня не было возможности получить формальное образование в сфере политических наук. Несмотря на это (или благодаря этому?), позднее я стал профессором политологии в двух университетах двух разных стран. Но уроки, которые я получил много лет назад в кабинете Собчака, оказались для меня не менее важны, чем многие учебники по нормативной политической теории. Я понял, что главная цель политиков — это максимизация власти. Иными словами, они стремятся находиться у власти с помощью любых средств так долго, как это возможно, и иметь столько власти, сколько возможно. Это стремление порой не зависит от их демократической риторики и публичного имиджа. В этом и состоит суть политики. Но одним политикам удается достичь этой цели, а другие не настолько успешны. Поэтому в одних случаях мы наблюдаем диктатуры разного типа (от режима Мобуту в Заире до Лукашенко в Беларуси), а в других — вариации иных политических режимов (отнюдь не всегда демократических).

На деле Собчак достичь своих целей и максимизировать власть в Ленинграде (после 1991 года — Санкт-Петербурге) не смог. Спустя шесть лет, в 1996 году он, будучи действующим мэром города, в ходе жесткой борьбы на выборах уступил с небольшой разницей голосов своему заместителю Владимиру Яковлеву. Другой заместитель Собчака, Владимир Путин, тоже кое-чему научился у своего руководителя и использовал его уроки в своей карьере политика. Но эти уроки отличались от моих так же, как политика отличается от политической науки. Путин, как минимум до настоящего времени, смог максимизировать власть в качестве президента и премьер-министра России, хотя сегодня он сталкивается с нарастающими вызовами. И секретарь Дима, которого я встретил в тот памятный день, тоже извлек для себя уроки. Дмитрий Медведев также занимал посты президента и премьер-министра России. Да, он по-прежнему симпатичный, улыбчивый и разговорчивый человек. Но в известном смысле он так и остался секретарем в приемной .

Эта книга — о том, почему и как после падения коммунистического господства в России сформировался и укоренился новый авторитарный режим и каковы его механизмы управления. За последние три десятилетия в политической жизни России многое изменилось. Ее атрибутами сегодня стали нечестные и фальсифицированные голосования взамен конкурентных выборов; подверженные политической цензуре (а часто и самоцензуре) СМИ; манипулируемые партии и парламенты, штампующие спущенные им «сверху» решения; зависимые и глубоко пристрастные суды; произвол государства в управлении экономикой; повсеместная коррупция; усиливающиеся репрессии со стороны властей в отношении своих оппонентов. Эти тенденции нашли свое отражение в многочисленных критических оценках международных и отечественных специалистов, которые, опираясь на разные методики анализа, характеризуют современную Россию как глубоко недемократическую страну1.