Александр Мирчев - Пролог: Мегатренд альтернативной энергетики в эпоху соперничества великих держав

В определенной степени это расширение рамок взаимодействия между государствами укрепило так называемый структуралистский взгляд на международные отношения, на то, что взаимодействие между геополитическими агентами всегда было и будет проявляться различными аспектами конкуренции между богатыми и бедными в конечном счете для достижения конкретных экономических целей. Edward H. Carr, The Twenty Years’ Crisis, 1919–1939, 2nd ed. (London: Macmillan, 1946).

Аналогичным образом экзистенциальные угрозы для объектов-референтов влияют на другие объекты, вызывая риски, которые необходимо устранить независимо от того, представляют ли они реальные или концептуальные угрозы. Давление общества на политиков привело к призывам устранить риски еще до того, как фактическая угроза сформулировалась и материализовалась. Это касается таких разных вопросов, как «война с террористами» и изменение климата. Rens Van Munster, Logics of Security: The Copenhagen School, Risk Management and the War on Terror (University of Southern Denmark, Political Science Publications, 2005); Holger Stritzel, Towards a Theory of Securitization: Copenhagen and Beyond, European Journal of International Relations 13, no. 3 (2007): 357–83.

Традиционно понятие безопасности основывалось на предпосылке, что ее референтный объект – это государство в качестве гаранта безопасности нации. Таким образом, индивид, по сути, передавал ответственность за собственную безопасность в руки властей, делая секьюритизацию своей обязанностью. Поэтому действия, подлежащие секьюритизации, лежали преимущественно в плоскости межгосударственных и международных отношений и были сосредоточены на обороне, а после окончания Второй мировой войны – на энергетике и распространении ядерного оружия. Это помещало явные соображения безопасности в сферу «высокой» политики, которая была исключительной сферой деятельности государств как основных акторов, несущих ответственность за устранение угроз безопасности. Emma Rothschild, What is Security? Daedalus 124, no. 43 (1995): 53–90; T. Hobbes, The Leviathan (Abingdon: OxfordUniversity Press, 1998).

Kenneth Waltz, Theory of International Politics (Reading, MA: Addison-Wesley, 1979), 168.

David Singer, Threat-Perception and the Armament-Tension Dilemma, Journal of Conflict Resolution, 2 (1958): 90; http://www.jstor.org/discover/10.2307/172848?uid=3739656&uid=2&uid=4&uid=3739256&sid=21103253585827.

Robert Owen Keohane and Joseph S. Nye, Jr, Power and Interdependence (Harlow: Longman, 2001).

Jessica T. Mathews, Redefining Security, Foreign Affairs 68, no. 2 (1989): 162–77; http://www.foreignaffairs.com/articles/44331/jessica-tuchman-mathews/redefining-security.

Помимо географических ограничений, еще один важный аспект секьюритизации, который изменился в результате глобализации и коммуникационных технологий, – ограничение по времени, то есть время до наступления угрозы, определяемой актом секьюритизации, а именно время, которым располагают акторы секьюритизации для уменьшения этой угрозы.

Например, использование религиозной, расовой или половой дискриминации в качестве основы для формулирования угроз будет иметь меньший успех у определенной аудитории. Маловероятно, что меры секьюритизации по борьбе с фундаменталистским терроризмом на Ближнем Востоке будут успешными, если они будут предполагать запрет на исповедание ислама.

Приемлемость секьюритизации требует создания ряда предположений о политических отношениях, ценностях и выборе одобренных инструментов секьюритизации, это означает, что секьюритизация – совместное предприятие актора и аудитории. Matt McDonald, Constructing Insecurity: Australian Security Discourse and Policy Post-2001, International Relations 19, no. 3 (2005): 297–320.

Например, высказывания Уоррена Баффетта об экономической безопасности могут привести к действиям по секьюритизации экономики (независимо от того, будут ли они воплощены или нет) или к серии репортажей медиасетей, пользующихся доверием всего мира (CNN или BBC), что может привести к глобальным действиям по секьюритизации вопросов от образования до сохранения дикой природы. K. Booth, Security and Emancipation, Review of International Studies 17 (1991): 313–26; http://didierbigo.com/students/readings/booth1991emancipationsecurity.pdf.

Один из самых древних примеров связан с призывом Демосфена к действиям против Филиппа Македонского, чью агрессивную политику Демосфен считал угрозой для жизни афинян. Подобная контекстуализация секьюритизации иногда рассматривается как акт «конструирования» безопасности. В наше время попытки секьюритизации мировой финансовой системы в результате глобального финансово-экономического кризиса 2007–2008 гг. привели к давлению как со стороны акторов (государства, многосторонние организации, отраслевые ассоциации и т. д.), так и со стороны аудитории (СМИ, политические партии, неправительственные организации, общественные движения и т. д.).

Robert Kagan, Power and Weakness, Policy Review 113 (June/July 2002); http://www.hoover.org/publications/policy-review/article/7107.

История знает множество примеров введения мер секьюритизации, которые сегодня стали нормой. Такие меры секьюритизации, как воинская повинность или формирование профессиональных армий, не были обычной практикой. Например, в Древнем Риме граждане, входившие в состав римских армий, должны были пройти определенные имущественные испытания, а армия призывалась для конкретных действий, после чего солдат отпускали. Лишь в конце II в. до н. э. реформы воинской повинности получили широкое распространение; часто это приписывают Гаю Мариусу. Sallust, Sallust, пер. John Carew Rolfe (London: Harvard University Press, 1960). По истечении более 200 лет римское государство постоянно сталкивалось с проблемой призыва, поскольку это считалось выходящим за рамки нормы. Сегодня ряд стран мира практикует регулярный, не экстренный призыв в армию без видимого сопротивления общества.

Stephen Walt, The Renaissance of Security Studies, International Studies Quarterly 35, no. 2 (1991): 211–39; http://graduateinstitute.ch/files/live/sites/iheid/files/sites/political_science/shared/political_science/1702/1-Walt-1991-ISQ-Renaissance-security-studies.pdf.

Существует опасение, что постоянное расширение соображений безопасности размывает секьюритизацию до уровня, когда она станет неузнаваемой и невозможной для реализации. Gregory Koblentz, Biosecurity Reconsidered: Calibrating Biological Threats and Responses, International Security 34, no. 4 (2010): 96–132.

Политика – это обоснованный выбор, который иногда определяется как «совокупность действий человека, основанных на сознательном сравнении альтернативных возможных результатов с точки зрения известных стандартов или принципов». Theoretical Essays, ed. W. F. Hanrieder (New York, David McKay, 1971), 269.

Ulrich Beck, Risk Society: Towards a New Modernity (London: Sage Publications Ltd., 1992).

Десекьюритизация отражает мнение о том, что существует чрезмерное внимание к роли государств как основных акторов секьюритизации и что секьюритизация не достигает должного уровня, а скорее навязывает вопросы, которые препятствуют способности акторов действовать разумно и уделять необходимое внимание решению существующих проблем безопасности. Такой взгляд на десекьюритизацию ближе к хабермасовскому, где расширение прав и возможностей и эмансипация аудитории безопасности сами по себе – оптимальная форма секьюритизации.