Саша Сим - «Гражданская» война» на Донбассе. Дневник событий. Размышления

Когда антитеррористическая кампания развернулась во всю свою мощь с применением авиации и тяжёлой военной техники, типа танков, БТРов и «Градов», Россия, чтобы уравнять позиции, также стала поставлять повстанцам и своим бойцам спецназа аналогичную боевую технику и живую силу. И, прежде всего, специалистов по управлению этой не простой военной техникой.

Ещё задолго до этой войны между Востоком (Донбассом) и Западом (Западной Украиной) возникло и получило непримиримое антагонистическое противоречие. На чём оно основывалось? Западная Украина ещё с момента присоединения её к СССР и, особенно в послевоенные годы, когда Москвой был устроено жестокое подавление национального движение за свободу и идентичность украинского народа, имела обоснованные причины ненависти всего, что связано с Россией. А Донбасс, по своему складу населения (многие переселенцы с России), по своему мировоззрению, культуре и отношению ко всему украинскому, и, прежде всего, к языку, наиболее походил к России. И, самое главное, было такое же отношение к выходцам с Западной Украины, которых они презрительно называли «бандеровцами» и даже «недобитыми бандеровцами», вкладывая в это слово весь сарказм, ненависть и пренебрежение. Мне приходилось долгое время жить в 60-е годы на Донбассе, и я неоднократно это лично видел и слышал. И даже то, с каким злом подсмеивались над непривычными для Донбасса украинскими словами, такими, как, например, «папир». Мне вспоминается, рассказ одного из молодых парней, моего знакомого, прибывшего с Западной Украины на заработки в шахтах Донбасса и по какому-то мелкому поводу попавшего в милицию. И как над ним смеялись и издевались за одно лишь слово «папир», вместо слова «бумага», которое тот употребил для написания объяснения… Прошло уже более полусотни лет, а этот пример до сих пор у меня в памяти, как негативный образец отношения Советов (читай Москвы) к западноукраинскому народу, к его культуре и языку. И это с каждым годом накапливалось внутри Донбасса, накалялось, усиливалось путём дальнейшего искусственного наращивания, особенно во время предвыборных противостояний, например, во время Помаранчевой и Евромайданной революций. И достаточно было лишь спички, которую поднесла Москва в марте 2014 года, чтобы на Донбассе вспыхнул настоящий народный пожар. Было два основных мотива для этого: «бандеровская» (уже, даже по названию) вражеская власть. И эта власть уже была в Киеве с декабря 2013 года, когда с Западной Украины двинулись на киевский Майдан десятки и сотни поездов, автобусов и автомобилей, набитыми до отказа «бандеровцами». Собственно, уже с декабря власть в Киеве, и особенно в независимой «республике Майдан» была в руках «бандеровцев». Потому что почти всё в стране исполнялось по воле Майдана, а если нет, то устраивались многотысячные протесты, шествия и пикетирования. В течение всей зимы я никогда не слышал на Майдане русской речи, хотя и бывал там каждый день. А если у кого и слетало с уст русское слово, то окружающие «западенцы» относились к этому человеку настороженно. Да и у меня, русскоязычного, вызывала такая речь некоторое состояние из ряда вон выходящее.

Противостояние между выходцами из Донбасса и Западной Украины, доходящее до драк возникало в период, когда власти свозили из Восточных (из Донбасса) и с Южных областей сторонников антимайдана в свою поддержку. Потому, как я сам убедился, их усиленно охраняли отряды милиции и «Берута». Собственно, гражданская война между Западом и Востоком начиналась в своей слабоактивной фазе уже тогда, в декабре 2013 года, во времена Майдана. И была организована и поощрялась властями. Многотысячные, так называемые «титушки», молодые люди в спортивной форме были привезены из Донбасса из числа местных правоохранительных органов и учебных заведений МВД. Они объявили войну Майдановцам, вылавливали всех одиночных, которые выходили за пределы баррикад, пытали и убивали, а трупы вывозили в леса под Киев. А на Майдане тогда на 99% были протестующие из Западных областей Украины. До сих пор десятки и сотни пропавших безвести. И всё это делалось под прикрытием киевской милиции. А то, что на Донбассе 95% милиционеров оказались предателями, на стороне сепаратистов отстреливали бойцов Национальной гвардии и Вооружённых Сил Украины, говорит о многом.

А наиболее полно гражданская война развернулась в марте 2014 года после Майдана. Пожар Майдана заглох в Киеве после расстрела сотен мирных протестующих на Институтской и прихода к власти оппозиции, но переметнулся на Донбасс. И счёт жертв пошёл на тысячи…

Как и любой пожар, когда он уже разгорелся, есть условия для него и есть чему гореть, никогда не затухнет, тем более, если извне подбрасываются легковоспламеняемые материалы. Если в одном месте его удастся приглушить, то в другом месте он возникнет с ещё большей силой. Так и случилось на Майдане. Если бы его там не приглушили, то всей нынешней системе власти в Украине было бы несдобровать. Но мировая система пожелала перенести майданный пожар на Донбасс и начала там его раздувать. Благо, что необходимый материал и условия, которые заблаговременно готовились, там были.

Выступление народа Донбасса за своё право лучше жить и его разочарование в киевской власти, что она может предоставить ему такую возможность, власть расценила как терроризм. И этим оправдала свои военные действия на Донбассе. А на подавление возмущения народа, который уже взял в руки оружие, власти направили на Донбасс в качестве основной боевой силы – выходцев из Западной Украины, мотивируя тем, что призванные на Донбассе своих соседей и друзей, а, тем более, отцов и сыновей убивать не будут. Всё логично. Но это ещё больше дало повод к усилению противостояния между Востоком и Западом, усилению гражданской войны, ненависти между двумя частями единого народа Украины. Всего одна лишь фраза молодой женщины-беженцы из Луганска: «У меня нервный срыв и панический ужас возникает, когда я слышу украинскую речь». (Имеется в виду с западноукраинским оттенком). Потому что там, где эта речь, там разруха и смерть… Вот так, не зная того, можно разжигать гражданскую войну.