Езид Гехинский - Россия во мгле, 2020. Книга первая

Может быть, ещё эти люди потомки тех, которые мучили. Потому что многие из тех, кого мучили, не оставили потомства. Это может быть тоже перекос такой демографический, вполне возможно. Я не знаю, это загадка, конечно».

И.А.Мусский: «Сталин питал тайные намерения направить экспансию Гитлера против Англии и Франции. В конце 20-х – начале 30-х годов он неоднократно говорил, что главным противником Советского Союза являются западные демократии – Англия и Франция».

М.С.Восленский: «Летом 1946 года я приехал в Нюрнберг в качестве переводчика на процессе главных немецких военных преступников. Это была моя первая поездка за границу. Выросшие и воспитанные под колпаком советской пропаганды, мои коллеги и я впервые столкнулись с реальностью другого мира.

Мир этот оказался раздвоенным: с одной стороны – рождавшаяся в западных зонах оккупации новая Германия да и Америка, ощущённая нами через разговоры с американцами, их газеты, фильмы, всё поразительно новое, неожиданное; с другой стороны – развёртывавшаяся в материалах процесса реальность нацистского рейха, тоже нас поразившая, только не новизной, а удивительным сходством с привычной нам советской жизнью. Были, конечно, и отличия: частные предприятия, хорошие квартиры, благоустроенный быт. Но в остальном, в главном, всё было у немцев при Гитлере так же, как у нас при Сталине: гениальный вождь; его ближайшие соратники; монолитная единая партия; партийные бонзы – вершители человеческих судеб; псевдопарламент; узаконенное неравенство; жёсткая иерархия; свирепая политическая полиция; концентрационные лагеря; назойливая лживая пропаганда; слежка и доносы; пытки и казни; напыщенная военщина; до духоты нагнетённый национализм; принудительная идеология; социалистические и антикапиталистические лозунги; болтовня о народности – в общем, очень многое».

Русский коммунизм и немецкий фашизм различаются во многом, но их объединяет одно – оба они были классическими моделями тоталитаризма, проявившегося отчётливо в XX веке. В сердцевине коммунистического движения была классовая борьба угнетённых против эксплуататоров (на деле осуществлявшего в Советском Союзе ещё большую эксплуатацию бесправных и беззащитных трудящихся), а у фашизма – превосходство арийской расы над всеми другими, характеризуемыми как недочеловеки (на деле завершившегося сокрушительным поражением немецкого фашизма). В соответствии с идеологией этих двух тоталитарных режимов, основанных на терроре, Советский Союз в сталинский период уничтожал в основном своих граждан десятками миллионов, а Германия при Гитлере – иностранных, в основном евреев, цыган, славян, тоже десятками миллионов. К нашему неизбывному горю, преимущественно жертвами обоих этих видов тоталитаризма стали граждане Советского Союза.

Ханна Арендт: «Если следование законам есть сущность нетиранических правлений, а беззаконие – сущность тирании, то террор есть сущность тоталитарного господства.

Путь к тоталитарному господству лежит через многие промежуточные стадии, для которых мы можем найти многочисленные аналогии и прецеденты. Чрезвычайно кровавый террор первоначальной стадии тоталитарного правления действительно имеет своей исключительной целью разгром противников и обеспечение невозможности всякой последующей оппозиции; однако тотальный террор начинается только после того, как первая стадия осталась позади и режиму уже не приходится опасаться никаких шагов оппозиции. […]

Притязание на неограниченную власть содержится в самой природе тоталитарных режимов. Такая власть прочна только в том случае, если буквально все люди, без единого исключения, надёжно контролируются ею в любом проявлении их жизни».

И.А.Мусский: «Молох сталинских репрессий искалечил судьбы миллионов людей. Особенно жестоко пострадала интеллигенция. Цвет нации, её лучшие умы, гордость отечественной науки и культуры безжалостно истреблялись. Удушливая атмосфера страха, всеобщей подозрительности изменила психологию людей, сделала их внутренне несвободными».

Ханна Арендт: «То, что правовое правление и легитимная власть нераздельны так же, как беззаконие и власть произвола, никогда и никем не оспаривалось.

Давно известно и часто утверждалось, что в тоталитарных странах пропаганда и террор представляют две стороны одной медали».

Н.А.Бердяев: «Режим террора есть не только материальные действия – аресты, пытки, казни, но прежде всего действие психическое, внушение страха и содержание людей в страхе».

Ханна Арендт: «Слова взяты из восклицания «классово чуждого элемента» в 1936 году: «Я не хочу быть преступником без преступления».

Письмо к съезду партии Ленина с критикой Сталина и предложением снять его с поста генсека было запрещено в период правления Сталина и даже за упоминание о нём арестовывали и отправляли в лагеря на очень длительный срок. Варлам Шаламов провёл 17 лет в лагерях на Колыме, куда он попал за распространение письма Ленина к съезду. Впоследствии именно это письмо и назвали – «Завещание Ленина». Но сталинский режим карает молодого коммуниста, и он надолго оказывается в магаданском лагере.

В.Т.Шаламов: «Аресты тридцатых годов были арестами случайных людей. Это были жертвы ложной и страшной теории о разгорающейся классовой борьбе по мере укрепления социализма. У профессоров, партработников, военных, инженеров, крестьян, рабочих, наполнивших тюрьмы того времени до предела, не было за душой ничего положительного, кроме, может быть, личной порядочности, наивности, что ли, – словом, таких качеств, которые скорее облегчали, чем затрудняли карающую работу тогдашнего «правосудия». Отсутствие единой объединяющей идеи ослабляло моральную стойкость арестантов чрезвычайно. Они не были ни врагами власти, ни государственными преступниками, и, умирая, они так и не поняли, почему им надо было умирать. Их самолюбию, их злобе не на что было опереться. И, разобщённые, они умирали в белой колымской пустыне – от голода, холода, многочасовой работы, побоев и болезней. […]

Мало есть зрелищ, столь же выразительных, как поставленные рядом краснорожие от спирта, раскормленные, грузные, отяжелевшие от жира фигуры лагерного начальства в блестящих, как солнце, новеньких, вонючих овчинных полушубках, в меховых расписных якутских малахаях и рукавицах «крагах» с ярким узором – и фигуры «доходяг» с одинаковыми грязными костистыми лицами и голодным блеском ввалившихся глаз. […]

Неустанно насаждаемая бдительность, переросшая в шпиономанию, была болезнью, охватившей всю страну. Каждой мелочи, пустяку, обмолвке придавался зловещий тайный смысл, подлежащий истолкованию в следственных кабинетах».