Сборник статей - Иран в условиях новых геополитических реалий

Юртаев отмечает, что многие феномены современного Ближнего Востока связаны с демографической спецификой этих стран, в которых увеличение молодежного контингента определяет особенность проявления «конфликта поколений». Он также придерживается тезиса о том, что молодежь в своих революционных выступлениях занимала более левые позиции, тогда как лидеры «пауперов» пытались совместить революционные лозунги с традиционными (религиозными) стереотипами поведения. Более того, он констатирует, что Хомейни, как и шаху, не удалось опереться на студенчество, которое объективно выступает против политического господства лидеров духовенства. Все же он признает, что именно «политизированный ислам» определил лицо Иранской революции [27] Юртаев В.И . Иран: студенты в исламской революции. М., 1993. .

Следует обратить внимание на некоторое воздействие западных иранистов в понимании специфики Исламской революции на Г.С. Ефремову, Е.А. Дорошенко и ряд других исследователей, занимавшихся изучением общественной мысли современного Ирана. Это, в частности, проявилось в особом внимании к религиозно-идеологическим и культурным аспектам, активном использовании таких терминов, как «исламский фактор» [28] Дорошенко Е.А . Шиитское духовенство в двух революциях: 1905–1911 и 1978–1979 гг. М., 1998. Шестаков А.П . К истории исламских политических организаций и группировок в Иране (40–80-е годы) (обзор западной литературы) / Историография Ирана нового и новейшего времени. М., Наука, 1989. С. 208–235. и «муллократия» [29] Жданов Н.В., Игнатенко А.А . Ислам на пороге XXI века. М.: Политиздат, 1989. Раздел «Муллократия: победа невежества над несправедливостью». С. 98–107. , которые были введены в научный оборот именно западными исследователями Исламской революции.

Знакомство с работами западных политологов, социологов и журналистов, посвященными Исламской революции, способствовало некоторой корректировке воззрений советских ученых-иранистов на сущность иранских событий. В своей статье, посвященной эволюции общественной мысли Ирана в 1970-е гг., В.Б. Кляшторина ссылается на выводы французских журналистов Пьера Бланше и Клэр Бриер, сделанных в книге «Революция во имя Бога»: «…Иранское революционное движение было культурным по характеру проявления, и ныне после революции оно не может ограничиваться только экономическими лозунгами… Революция была настолько же экономической, насколько культурной, и многие ее противники, а также американские наблюдатели недооценили именно это обстоятельство – культурный облик движения» [30] Кляшторина В.Б. Некоторые черты эволюции общественной мысли в 70-е годы (культурологический аспект) / Иранская революция 1978–1979 гг. Причины и уроки. М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1989. . Судя по всему, большинство советских наблюдателей тоже недооценивало «культурный облик» Исламской революции.

А.П. Шестаков обращает внимание на интерес западных коллег к религиозно-идеологическому аспекту свершившейся в Иране революции: «Рассматривая активизацию мусульманского политического движения в послереволюционном Иране как своеобразную реакцию протеста традиционной шиитской общины против западной «модернизации», западные авторы видят причину этого не в социально-экономических и политических особенностях развития страны, а в специфических чертах шиитской традиции» [31] Шестаков А.П . К истории исламских политических организаций и группировок в Иране (40-80-е годы) (обзор западной литературы) / Историография Ирана нового и новейшего времени. М., Наука, 1989. С. 208–235. .

Заслуживает внимания еще одна работа, которая стоит особняком в советской историографии Исламской революции, – монография Л.Е. Склярова «Иран 60–80-х годов: традиционализм против современности. Революция и контрреволюция», вышедшая только в 1993 году. Во введении автор заявляет о «принципиально новой трактовке феномена, получившего в советской востоковедной науке название “иранская революция”». Он подвергает работы всех своих предшественников весьма суровому критическому анализу. При этом автор придерживается оригинальной методологической основы анализа исторических событий. Долгое время Скляров не мог официально заявить о своей позиции в истолковании широкого народного движения 1978–1979 годов в Иране, высказывая отдельные положения в публикациях, выходивших под грифом «для служебного пользования». Свою точку зрения Скляров впервые озвучил только в 1986 году, когда, по его словам, «подул ветер перемен». До этого он признавал тезис о революционном характере антишахского движения в Иране.

Основной вопрос, поднятый им в этой работе, можно выразить в кратком тезисе: «А была ли вообще революция?». Скляров наиболее радикальным образом сомневается в революционности происходивших в Иране событий. Он считает абсурдным и ненаучным называть революцией движение, в котором главенствующая роль принадлежала традиционным слоям общества и традиционной идеологии, то есть фактически происходила борьба «старого» против «нового», «феодализма» против «капитализма». Здесь автор попадает в ловушку методологического догматизма марксистско-ленинской науки.

Работа Склярова могла бы послужить наглядным и достаточно карикатурным примером тяжелого теоретико-методологического кризиса, в котором находилось советское обществоведение в 1980-е годы. В тот момент, когда уже происходил демонтаж партийно-государственной системы Советского Союза, налицо был развал социалистической плановой экономики, по нарастающей шел процесс нравственно-психологической деградации советского общества, Скляров бичевал иранскую революцию, руководствуясь самыми безукоризненными принципами научного коммунизма.

Следует сказать, что сама работа Л.Е. Склярова носит ограниченный характер, сосредоточена исключительно на социально-экономических аспектах изучаемого предмета. Особенно абсурдным был сделанный автором вывод: «именно социально-экономические причины, а отнюдь не морально-идейные или религиозные соображения послужили причиной того, что торгово-ростовщический капитал (!), мелкая буржуазия и духовенство выступили против монархии как проводника форсированного развития капитализма».

Скляров указывает на причины, по которым советское партийно-государственное руководство времен «застоя» расценило как революцию свержение монархии и приход к власти духовенства в Иране. Разумно было бы признать, что если участники движения не сомневались в том, что свершили революцию, значит, имела место именно революция. Однако возражения автора, его скрупулезное выявление несоответствий между событиями иранской революции и марксистской революционной теорией лишний раз подтверждают, что наука на марксистских позициях не могла осмыслить сущность этого уникального феномена. Заслуга автора, бесспорно, заключается в раскрытии противоречивости и непоследовательности анализа иранской революции в работах советских историков.