Рудольф Бармин - Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II

Придворная камарилья и народовольцы ликовали. Первые – по случаю сохранения кондового самодержавия, и обе партии – по случаю воспрепятствования установлению в России конституционно-парламентских начал, ибо с их институционализацией процессы общей демократизации, развития гражданского общества, капитализма в России пошли бы более быстрыми темпами. Для партии обломовых, привыкшей в течение столетий только тиранствовать и паразитировать за счет эксплуатации других, пораженной умственной и физической ленью, процессы демократизации и капитализации были бы приговором ее дальнейшей исторической несостоятельности. Что и произошло с дворянством после 1861 года. Развращенное выкупными платежами и предшествующей растительной жизнью, оно не сумело адаптироваться к быстро капитализирующейся России, промотало свое имущество, так и не став полноценными скрепами Российского государства.

Чтобы выжить в новых экономических условиях, приходилось продавать землю, идти на государственную службу или заняться предпринимательством. Освоить последнее было уделом немногих. Проще было землю продать или сдать ее в аренду. С 1861 года начинается процесс интенсивного обезземеливания господствующего сословия. С 1863 по 1904 годы дворянское землевладение сократилось на 35 миллионов десятин, или по 45 центральным губерниям европейской России на 40 % (Корелин… С. 57, 56). С ослаблением экономических позиций слабеет и политический голос дворянства. Его слабые претензии заявить о политической самостоятельности в январе 1895 года были решительно отклонены Николаем II. И оно снова на десятилетие погрузилось в социальную дрему, пока не было разбужено общим оживлением общественной жизни начала ХХ века. Но и грозовые 1905–1907 годы не подвигли это сословие к политической самоорганизации, к осмыслению происшедшего катаклизма, необходимости более тесной политической консолидации с династией для выработки более адекватной классовой политики в сложившейся в России социально-экономической ситуации, решительному отстаиванию своих классовых интересов перед царем-недотепой. Однако никаких глубоких выводов и практических шагов в этом направлении до самой Февральской революции сделано не было. Полагались на русское «авось», на саморазрешение всех российских проблем стихийно. Всей этой своеобразной маниловщине февраль 1917 года поставил точку. Так привилегированное сословие, призванное быть скрепами Российского государства, благодаря своему политическому безволию, политической близорукости промотало историческое наследие, уступив место политическим проходимцам.

Процессы демократизации и капитализации российского общества были смертельны и для народников всех мастей, ибо гражданское взросление российского населения становилось бы все возрастающим препятствием для усвоения народом их популистской демагогии. Процессы ускоренного обуржуазивания российского общества способствовали бы и ускоренной классовой поляризации его, росту материальной обеспеченности низов, их классовой самоорганизации, социализации и т. д. К сожалению, Александр III, никогда не отягощавший себя занятиями по усвоению премудростей общественных наук и проблемами управления государством, мало путешествовавший по стране, мало читавший и плохо знавший народ, не смог адекватно оценить внутриполитическую и народнохозяйственную ситуацию, общественные потребности унаследованной им России. Умственные способности его оказались ниже отцовских, и он не смог приумножить начал, заложенных его венценосным родителем.

Выпавший из рук Александра II трон был унаследован его сыном – Александром III, в данный момент его не ожидавшим и потому не готовившимся к его принятию. Александр II тоже не ожидал своей трагической кончины, был полон надежд на претворение своих планов, которые достойно бы увенчали начатые им реформы начала 60-х годов. Но это никак не входило в планы террористов-утопистов из «Народной воли». И 1 марта 1881 года царь-освободитель пал жертвой их преступных замыслов. К их общему ликованию, но к общему горю всей патриотически мыслящей России. Ведь, ни много ни мало, Александр II в этот день должен был возвестить о рождении российского прообраза парламента – мечте российских конституционалистов. И пусть этот орган носил бы поначалу совещательный характер, но его рождение символизировало бы желание династии вступить в диалог с обществом, с его наиболее творческой частью, готовой взять на себя определенную ответственность за судьбу России, за совместное с династией решение наиболее актуальных проблем недавно вышедшего из пут крепостничества общественного организма. А проблем было много. Это и вопросы пореформенного крестьянства, и отношение к радикалам социалистического толка, и вопросы судебной реформы, местного самоуправления, финансового положения страны после разорительной Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, и вопросы взаимоотношений с западными державами, выбор наиболее исторически перспективного союзника среди них; проблемы нарождающегося рабочего класса и его взаимоотношений с нарождающимся классом буржуазии и пр. И судя по предшествующей внутренней политике, Александр II готов был решать эти вопросы в положительной плоскости, то есть в плоскости смягчения накопившихся противоречий. И его готовы были поддержать наиболее дальновидные политики из ближайшего окружения. У России появлялась реальная возможность дальнейшего продвижения по пути общественного прогресса, заложенного реформами начала 60-х годов.

Убийство императора повергло все думающее сообщество в кому. Над всеми витал вопрос: «Что будет с планами общественного обновления убитого императора, какой путь выберет его наследник?»

Каков был портрет вновь взошедшего на престол царя? Попытаюсь нарисовать его глазами современников Александра III. Но предварительно необходимо отметить, что в течение многих лет духовным наставником цесаревича Александра Александровича был крайний реакционер Победоносцев, сторонник нравственного ригоризма, осуждавший Александра II за измену супружеской верности, что было источником глубоких переживаний цесаревича и что стало одним из источников их взаимного недоверия еще с 60-х годов. Увлечение Александра II с 1864 года княгиней Долгоруковой отдалило от отца его детей и мать. Цесаревич стал тяготиться общением с отцом и больше прислушиваться к советам Победоносцева, а тот на изъянах политики и характера Александра II (государственной дряблости, не национальной политики, семейной безнравственности) учил цесаревича, каким должен быть император – волевым, национально ориентированным и пр. Немаловажную роль в становлении духовной близости цесаревича и Победоносцева сыграли повышенная религиозность наследника и их взаимная симпатия к славянофильству (Победоносцев К. П. и его корреспонденты. Тайный правитель России. М.: Русская книга, 2000. С. 508–514). «Злой гений» России сумел убедить своего ученика в негативности всей реформаторской деятельности своего отца и его взглядов на государственное устройство России. Основными чертами личности нового монарха князь Мещерский называет правдивость, честность и прямоту (Князь Мещерский. Воспоминания. М.: Захаров, 2001. С. 470). История показала, что на благоденствие Российского государства эти черты существенного влияния не оказали. Существенным недостатком престолонаследника было отсутствие системного образования в области гуманитарных дисциплин, особенно социологии, без знания которых невозможно было сформировать объективный взгляд на сущность общественных противоречий, исторических тенденций, присущих России последней трети ХIХ века, а также основным регионам мира, в которых внешняя политика стран взаимодействовала с внешней политикой Российского государства.