В. Шевченко - Современные проблемы Российского государства. Философские очерки

Понятно, что в такой ситуации не могло произойти замещения понятия общего блага сакрализацией закона. Это наверно и очевидно плохо с точки зрения выстраивания правового состояния общества. И это надо исправлять. Но, как во всякой плохой ситуации, здесь отыскивается плюс, а принимая во внимание современную новую апелляцию к общему благу, весьма существенный плюс. Нужно напомнить о том, что в отсутствии утилитарного правового механизма в российском обществе его компенсировал на протяжении всей истории такой специфический российский социальный феномен, как служение. А это явление высокоидейного, духовного, этического свойства. Служение непосредственно сопрягалось с понятием общего блага. Действительно, в условиях недооценки роли закона в общественном сознании, служение было единственным реальным инструментом реализации общего блага. Именно в этих терминах интерпретировалась ответственность верховной власти перед народом, а также и других слоев общества. Идея служения воспринималась как высшее духовное призвание, причем не только «государевых слуг» по должности, но как неотъемлемый моральный долг всех и каждого [63] Санъкова С. Либеральный консерватизм как неотъемлемая составляющая государственного национализма //www.conservatism. narod. Ru 08.11.2004. .

Первенство в иерархии вознаграждения за служение, сопряженное с общим благом, отдавалось не материальным стимулам, не богатству, а позитивным и негативным нравственным и религиозным побуждениям. И.П. Тургенев, сибирский помещик и дворянин, член кружка известного писателя-просветителя Н.И. Новикова писал: «Существенное благо общества… зависит от прилежного и ревностного исполнения должностей общественных… Но какие суть сильнейшие побуждения к отправлению должностей гражданских..? Обогащение ли, доставляемое полезному члену общества? Отнюдь нет!.. Во главе всех побуждений к исполнению должностей должно считать… служение совестливое, служение не материальное, а так сказать духовное…» [64] Антология мировой политической мысли. М., 1997. Т. 3. С. 594—595, 597. .

В российском контексте взгляд на служение непосредственно не соотносится с социальным статусом и функцией в административно-управленческой системе, как в западноевропейской мысли. Общепринятой делается мысль не столько о правовом его характере, сколько о служении «по глубоким духовным эмоциям, по чувству долга и любви» [65] Алексеев Н.Н. Современная политическая наука о государстве и ее ближайшие задачи //Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 530. . При этом само «служение по праву» воспринимается как трансцендентно нравственное, как исторический аналог оформления нравственных начал. Государство, подчеркивает М. Волошин, строится отказом от личных страстей и инстинктов, т.е. самоотречением и самопожертвованием [66] См. Сытин С.В. Политико-нравственная доктрина российских правоведов (русская философия права второй половины XIX – начала XX века) // Социально-гуманитарные знания. М., 2000. № 5. С. 250. . Поддержание соответствующего нравственного уровня представителей власти требует, по мнению российских правоведов XX века, привлечения в политику «умственно и нравственно развитых личностей». Нравственный авторитет власти сопряжен с особым подбором людей, обладающих высокими духовными качествами, моральными приоритетами заботы об общем благе. Они должны быть привлекаемы «не шкурными своими интересами(!), а интересами общего блага», эмоционально заявил в своей речи на заседании I Государственной думы профессор права Л.И. Петражицкий [67] Цит. по: Там же. С. 250. . Именно «служение» не позволяет русской философии «снизить» понимание общего блага до интерпретации его в прагматическом и утилитарном ключе и, в конечном счете, отождествить и заменить его понятием права, как это произошло в западноевропейской мысли.

Сегодня эта тенденция сохраняется, и основы ее продолжают воспроизводиться. Чтобы полнее ощутить разницу, расхождение, дистанцию между западной и российской интерпретацией, восприятием общего блага в коллективном сознании, следует упомянуть о том, что западный менталитет апеллирует к «здравому смыслу» (англ. Common sense), российское сознание тяготеет к «Правде», которая есть аналог и Справедливости, и Закона. Один из американских сайтов, именуемый «Общее благо» (common good; кстати, одно из значений good – товар, вещь), строит дискуссию о новом современном понимании общего блага вокруг идеи возрождения здравого смысла [68] Common good // http://www. commongood. org/ . Наше общество до сих пор острее всего реагирует на проявления несправедливости в обществе. Фактически именно под лозунгом Справедливости, нарушения справедливости в современном российском обществе прошла волна подъема гражданского самосознания в конце 2011 – начале 2012 года.

Это говорит о том, что в России сохранился потенциал апелляции к высшим ценностям, и прежде всего, к общему благу как самоценности, как системообразующему принципу существования государства. А потому сегодня возможен и необходим возврат категории «общего блага» в научный дискурс и, что еще более важно, в дискуссионное поле общества, в общественную риторику.

Сегодня мы стоим на пороге открытия новых «ничейных пространств», которые представляют собой перспективу для грядущего мирового передела. Мы являемся свидетелями открытия новых пространств, которые имеют глобальный характер, а значит, присутствуем при появлении новой «географии» [69] Quéau Ph. «Terra nullius» et bien commun. // Dimanche 21 mars 2010. http://queau. eu/?p=988 . Таким вновь появившимся пространством называют киберпространство как уже ставшую реальность, получившую наименование новой виртуальной Америки, которая ждет своей колонизации. История, однако, напоминает нам о том, что всякая новая «география», которая открывает новые «ничейные» земли, заканчивается разделом мира между самыми могущественными империями эпохи. И такой раздел не проходит бесследно для народов, населяющих «ничейные земли». Он определяет их судьбу на многие века вперед.

Эпоха великих географических открытий XV века открыла новые пространства, которые будучи «ничейной землей» практически сразу были поделены между мировыми державами той эпохи – Испанией и Португалией. Поскольку открытое пространство было вполне материальным, такой же конкретной была и «мировая линия» раздела, которая проходила по меридиану, 1170 км западнее островов Зеленого Мыса. К западу от этой «глобальной линии» народы и земли принадлежали

Испании, к востоку – Португалии. Это простое обстоятельство объясняет тот факт, что вся Латинская Америка в настоящее время говорит на испанском языке, и лишь одна страна, Бразилия, на португальском.