А. Уткин - Правда об Ираке или Битва в Месопотамии

За что же мусульмане не любят Америку? Президент Буш-младший ответил на этот вопрос сразу же после трагедии 11 сентября 2001 г.: «За нашу свободу». Мусульманский мир негативно относится к Соединенным Штатам по совершенно определенным причинам:

1. Нахождение вооруженных сил США близ мусульманских святынь Мекки и Медины вызывает ропот миллиардного мира. Нечувствительность официального Вашингтона к религиозным устоям исламского мира, активное использование базы Дахран и других военных структур на Аравийском полуострове порождает впечатление и мнение о нечувствительности американского гиганта к религиозным основам других народов, о презрительности его к одной из великих мировых религий.

2. Соединенные Штаты поддерживают только проамериканские, прозападные режимы, укрепляют лишь своих сикофантов, ставя проблему развития мусульманского мира заведомо на второстепенное место. Президент Мушараф в Пакистане, Мубарак в Египте, феодальная династия в Саудовской Аравии – вот приемлемые для Вашингтона правители мусульманского мира – вне зависимости от того, соответствуют ли эти режимы собственным американским демократическим ценностям.

3. Соединенные Штаты в высшей мере заинтересованы в контроле над главной нефтяной кладовой мира. Это гарантирует поток самой легкодобываемой арабской нефти собственно в США; это позволяет американцам владеть ключом к поставкам органического топлива в регионы-конкуренты, в Западную Европу, Японию, Китай.

В 2001 г. обрел чрезвычайное влияние тезис американского политолога Чарльза Краутхаммера о том, что пассивность губительна; что «покорная международная гражданственность» Соединенных Штатов рискует погасить светоч демократии и справедливости во всем мире. Неоконсервативные идеологи обнаружили друг друга по одному кодовому определению: Америка может избежать трагической судьбы в качестве жертвы террора только в том случае , если сознательно сбросит с себя оковы созданных после Второй мировой войны организаций, начиная, разумеется, с ООН. Даже обращение натовских союзников к параграфу пять статута Североатлантического союза после сентябрьского нападения террористов на США (объявлявшего фактически всеобщую мобилизацию) вызвало гримасу неудовольствия неоконсервативной когорты. В деле обеспечения своего выживания инструменты, созданные для других целей, не помогают. Помогает новообретенная, нововозвращенная вера в себя, односторонние действия лидера.

Министр обороны США Д. Рамсфелд поставил стоящих в замешательстве союзников на место: «Проблемы определяют формирование коалиции, а вовсе не коалиции определяют наиболее актуальные проблемы». Главной такой идеей стало нанесение предваряющего удара по странам, потенциально способным создать инструмент насилия, который может быть использован в террористических целях против Соединенных Штатов, и распространить американские ценности по всему миру.

Но несколько иного ждал остальной мир. Прежде всего, исчезла общая точка зрения. Как пишет американский исследователь М. Хирш, «вместо общего видения будущего, мир получает боевые приказы от Буша; в результате мир все менее склонен следовать этим приказам, особенно в том случае, если Соединенные Штаты начнут крупномасштабную превентивную акцию против таких государств, как Ирак» [61]. (А если завтра Индия нанесет превентивный удар по Пакистану?) Можем только изменить цель: Ирану, Сирии, КНДР?

Вместо битвы за умы и сердца людей началось соревнование в военной эффективности. А страдающей стороной выступила деятельность разведывательного сообщества. И потом. Тот, кто в глазах одних – террорист, в глазах других «борец за свободу». А терроризм может быть сокрушен только тогда, когда общественное мнение и внутри страны, и за рубежом поддерживает антитеррористическую деятельность, видя в террористах преступников, а не героев. Весь прежний немалый опыт показывает, что террористы начинают побеждать, когда им удается спровоцировать противостоящие власти на применение против них регулярных вооруженных сил. Когда ситуация для них становится беспроигрышной, они либо ухитряются избежать решающей битвы, либо попадают в нее, погибают и становятся героями, мучениками, жаждущими отмщения.

В любом случае проблема терроризма оказывается неверно оцененной и неправильно решаемой.

Но напомним еще раз о юридической стороне дела. Провозглашение войны означает противодействие некоему государству. И сегодня уже не звучит апелляция к международному праву, к господству закона. Разговор о сокрушении государств и снятии ограничений на внеюридическое преследование может соответствовать эмоциональному порыву, но это бумеранг, он возвращается. Если подорвать созданную преимущественно Соединенными Штатами систему международного права, то что станет ее заменой? Ряд даже американских юристов и историков полагает, что «незамедлительный выбор Америкой войны не совпадает с принципами международного сообщества, которые требуют отвечать на международные угрозы – включая революционные, подрывные, террористические атаки на ту или иную страну – руководствуясь не старым принципом lex talionis (око за око), но посредством организованных действий международных организаций. Подобные акции, включая легальные, моральные, дипломатические, военное давление, рассчитаны на то, чтобы предотвратить возможный кризис от эскалации в войну и, если это возможно, найти решение, приемлемое для всех сторон с легальной, юридической точки зрения... В данном случае немедленное объявление войны терроризму может рассматриваться как несдержанная риторика на потребу дня, а вовсе не как тщательно продуманное решение» [62].

Даже в трагических условиях после сентября 2001 г. США отказались создать Международный суд и отвергают международное Соглашение по запрету использования биологического оружия. США отказались ратифицировать протокол Киото; отвергли позитивную значимость договора по ПРО и в декабре 2001 года вышли из этого договора; не признали юрисдикцию международного суда в Гааге; постарались поставить Североатлантический Союз вне и над системой ООН; уменьшили уровень международной помощи – создавая тем самым респектабельность односторонним действиям, неподчинению коллективным международным нормам.

П. Шредер полагает, что «даже успешная кампания максималистского типа, направленная на другие предполагаемые террористические государства, может принести огромный ущерб международной системе, вызвать обращение к односторонности и превентивному использованию силы... Сравнение 2001 года с 1914 должно заставить нас глубже задуматься над судьбой международного права» [63]. Праву в таком мире не будет места. Если Запад во главе с США не сумеет достичь солидарности с глобальными международными организациями, попытается идти собственным путем, не сообразуясь с волей огромного большинства мирового населения, конфликт с не-Западом практически неотвратим.