Дмитрий Егорченков - Необъявленная война. Россия в огненном кольце

Размышляя о таких тупиках и современной западной цивилизации, социологи активно используют понятие пост: постмодерн, посткультура, постобщество и даже постчеловек. ПОСТфактическое. Подразумевается под этим начавшийся в середине XX века процесс отмирания традиционного и духовного в западной культуре (и самой культуры – в гуманистическом значении слова, в значении «титанов Нового времени»).

Основная черта этого процесса – смена логики мышления и стандартизация всех элементов жизни при общей фетишизации и одновременной подмене смысла понятия «свобода». При этом классические эстетика, нравственность, антропный принцип искусства признаются ушедшими в историю. Проще говоря, если в традиционных обществах основой была иерархия, в обществах модерна – человек-творец, то в постмодерне – ничто, пустота, хаос, броуновское движение.

В некотором смысле такое размывание устоявшихся представлений и подмена общепринятых понятий напоминают противостояние софистов и философов Древней Греции. Отрицание норм морали и нравственности, их условный характер, примат личных интересов над общественными, абсолютизация принципа индивидуальной свободы, релятивизм, противостояние «объективных» законов природы «субъективным» законам конкретного общества – все это, по мнению некоторых исследователей античной философии, способствовало в свое время крушению античной культуры. Хотя, по всей видимости, сами софисты рассматривали свое учение не столь категорично и были уверены в правоте собственных взглядов. От знаменитого высказывания Протагора: «Человек есть мера всех вещей» переход к тезису об «освобождении человека» достаточно очевиден. Понятия добра и зла, правды и лжи, красоты и безобразия становятся объектами культуры и носят искусственный, субъективный характер. Они оказываются подвержены как грубым манипуляциям в духе «окна Овертона», так и более тонким инструментам воздействия, меняющим восприятие привычной социальности.

Глобальные электронные коммуникации в таком контексте оказываются наиболее эффективной технологией по инициированию подобных процессов, переформатируя традиционное сознание, что называется, в повседневном режиме и с учетом личных предпочтений объектов воздействия. Достаточно лишь предоставить свободу выбора из набора уже готовых клише.

В современном обществе мы сегодня наблюдаем схожие тенденции.

В творчествеэто выражается в профанации и мутации смыслов, в крайних формах шока и провокации, скажем, с прибиванием отдельных органов к брусчатке Красной площади [11] О данной акции см.: https://lenta.ru/news/2013/11/10/redsquare/. .

В политике– в крайних формах либерализма, экзофашизме и двойных/тройных стандартах, разрушении основанной на классических ценностях системы ООН, различных элементах так называемого управляемого хаоса, демократии меньшинств.

В экономике– в новых горизонтах цинизма, отказе от социальных завоеваний трудящихся классов, транснациональном неоколониализме (ПОСТимпериализме).

В социальном– а вот тут есть хорошее слово для выражения тенденций – «теплохладность», то есть духовное равнодушие, расслабленность, пассивность, стояние между добром и злом, размытость ориентиров вплоть до антинаучной множественности пола.

В совокупностимы имеем актуальную матрицу евроатлантической идентичности.

Стоит добавить, что процессы кристаллизации европейской идентичности, ее переосмысления в изменившихся условиях общественно-политического и экономического развития отмечались Освальдом Шпенглеромв фундаментальной работе «Закат Европы». Поглощение деревни городом, доминирование техники и ее абсолютизация, кризис религиозного сознания, стремление к мировому господству – эти черты фиксировались немецким исследователем еще в 1918 году (за 21 год до начала новой мировой войны).

Выскажем дискуссионный тезис, что «ПОСТ» – это итог оценки европейским мышлением событий «двойной мировой войны». Это процесс, начавшийся в 1914 году и характеризовавшийся отрицанием прежнего культурного опыта с его верой в гуманность мышления, особенно на фоне гигантских людских потерь на фронтах, изменением представлений о роли государства в общественном развитии, технического прогресса, менявшего привычную ткань повседневной жизни. Все завершилось крахом старой Европы и ее падением в самоотрицание через «ПОСТ».

При том понимании, что «ПОСТ» – результат органического развития культуры мышления на Западе. Безоценочно. Просто так случилось. Эволюционно. С Западом, где постмодерн становится логичной последней стадией развития общества, последовательно отказавшегося от своих традиционных оснований в течение XVI–XX веков на пути к метафизической свободе индивидуального духа. Парадоксальным образом обретенная таким способом «свобода» оказалась в жестком ошейнике внешнего контроля за частной жизнью граждан – через сбор, в случае появления такой необходимости, всей доступной информации о конкретном индивидууме вплоть до признания в нем угрозы, если он не имеет своего аккаунта в социальной сети («значит, есть что скрывать»).

Действительно, если все делятся со всеми своей повседневной жизнью – начиная от фотографии утреннего завтрака и заканчивая… На самом деле тут сложно что-то определить, потому что установленные границы весьма и весьма обширны. То возникает та самая «свобода» во всем и от всего – настоящий «ПОСТ», где критерием приличия выступает собственная мера ответственности.

А вот с Россией, Азией, Латинской Америкой, Африкой этого не произошло. Там история шла иначе. Модерн, а затем глобализированная массовая культура, конечно, и здесь оказали влияние, но не изменили глубоких основ мировоззрения этой огромной части мира. Говоря социологическим языком, бо́льшая часть мира живет в парадигме премодерна.

И дело тут не в уровне развития, как хотелось бы считать многим. Скорее речь о разности культурных кодов. Как тут не вспомнить Сэмюэла Хантингтонас его «Столкновением цивилизаций»:

«Идентичность на уровне цивилизации будет становиться все более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивилизаций. К ним относятся западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, православно-славянская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизации. Самые значительные конфликты будущего развернутся вдоль линий разлома между цивилизациями» [12] Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. – М.: АСТ, 2003. .

Но схема может быть и проще.На самом деле непримиримые противоречия налицо только между западной и всеми основными цивилизациями. Потому что Запад – в широком смысле этого слова – несмотря на декларируемый отказ от европоцентризма, по-прежнему воспринимает свою модель развития – политического, экономического, социального, культурного – в качества эталона для всех остальных обществ. И эталона не просто в смысле объекта для подражания, а в качестве формы для отливки своего подобия в другом культурном окружении.