Лев Троцкий - Европа и Америка

Чтобы понять хотя бы первые буквы в происшедшей смене, надо спросить себя, что такое фашизм и что такое этот пацифистский реформизм, который иногда для краткости называют керенщиной. Определение этих ходких понятий я уже давал, но повторяю их снова, ибо без правильного понимания фашизма и новореформизма политическая перспектива неизбежно получается ложной. Фашизм может в разных странах выглядеть по-разному, может иметь разный социальный состав, т.-е. набираться из разных групп, но в основе своей фашизм есть та боевая группировка сил, которую выдвигает угрожаемое буржуазное общество для отпора пролетариату в гражданской войне. Когда демократически-парламентарный государственный аппарат запутывается в собственных внутренних противоречиях, когда буржуазная легальность связывает саму буржуазию, тогда последняя приводит в движение наиболее боевые элементы, которыми может располагать, освобождает их от уз легальности, обязывает их действовать всеми мерами истребления и устрашения. Это и есть фашизм. Стало быть, фашизм есть состояние гражданской войны на стороне буржуазии, как мы имеем группировку сил и организаций для вооруженного восстания в эпоху гражданской войны на стороне пролетариата. Этим самым мы говорим, что фашизм не может быть длительным, так сказать «нормальным» состоянием буржуазного общества, как и состояние вооруженного восстания не может быть постоянным, нормальным состоянием пролетариата. Либо восстание, с одной стороны, фашизм, с другой, приводят к поражению пролетариата, — тогда буржуазия восстанавливает постепенно свой «нормальный» государственный аппарат; либо же побеждает пролетариат, — и тогда, конечно, фашизму тоже нет места, но уже по другим причинам. В распоряжении победоносного пролетариата, как мы знаем из нашего немалого опыта, находятся кое-какие средства, чтобы не дать фашизму существовать и тем более развиваться. (Аплодисменты.) Стало быть, смена фашистской главы главой нормального буржуазного «порядка» предопределялась тем, что атаки пролетариата, и первая (1918-21 гг.), и вторая (1923 г.), были отбиты. Буржуазное общество устояло, и к нему вернулся известный прилив самоуверенности. Буржуазия не так угрожаема сегодня в Европе непосредственно, чтобы вооружать и пускать в действие фашистов. Но она чувствует себя недостаточно твердо, чтобы править от собственного лица. Вот почему между двумя действиями исторической драмы — для заполнения исторического антракта — и нужен меньшевизм. Буржуазии нужна макдональдовщина в Англии; еще более ей нужен лево-социалистический блок во Франции.

Можно ли, однако, правительство рабочей партии в Англии и левого блока во Франции рассматривать, как режим керенщины ? Такое наименование мы условно давали ожидавшемуся нами пришествию реформизма около трех лет тому назад, ожидая совпадения парламентских перемен влево во Франции и Англии с революционными переменами в Германии. Этого совпадения не получилось, вследствие поражения немецкой революции осенью прошлого года. Когда определение керенщины повторяют иногда и теперь в применении к левому блоку или макдональдовщине, то это свидетельствует о непонимании обстановки и о злоупотреблении привычными словами.

Что такое керенщина? Это такой режим, когда буржуазия, не надеясь (уже или еще) победить в открытой гражданской войне, делает самые крайние и рискованные уступки, передавая власть самым «левым» элементам буржуазной демократии. Это режим, когда аппарат репрессий фактически уже выпал или выпадает из рук буржуазии. Ясно, что керенщина не может быть длительным состоянием общества. Она должна закончиться либо победой корниловщины (по-европейски — фашистов), либо победой коммунистов. Керенщина есть непосредственное вступление к Октябрю, хотя, конечно, Октябрь не везде и не всюду должен непременно вырасти из керенщины… Можно ли в этом смысле режим Макдональда или левого блока во Франции назвать керенщиной? Нет, нельзя. Положение в Англии вовсе не таково. Силы английской коммунистической партии не таковы, чтобы можно было говорить в сколько-нибудь близкой перспективе о захвате власти. А раз так, то нет оснований и для корниловщины. Макдональд, по всей вероятности, на этот раз пока еще уступит место консерваторам в парламентском порядке. Во Франции ни состояние государственного аппарата, ни силы коммунистической партии не таковы, чтобы предполагать непосредственное и быстрое развитие режима левого блока в пролетарскую революцию. Понятие керенщины тут явно не подходит. Нужен серьезный поворот событий, чтобы можно было говорить о керенщине. Тут перед нами и возникает вопрос, который является сейчас центральным: что такое этот период межеумочного реформизма; каковы под ним основы; может ли этот режим упрочиться; может ли он стать «нормальным» состоянием на ряд лет, — что означало бы, конечно, соответственную отсрочку пролетарской революции? Это центральный вопрос нашего времени. Как уже сказано, такой вопрос не может разрешаться только в плоскости субъективной, т.-е. в плоскости наших желаний, одной нашей готовности изменить обстановку. И здесь, как всегда, объективный анализ, учет того, что есть, учет того, что изменяется, что становится, должен быть предпосылкой нашего действия. Попробуем же с этой именно стороны подойти к вопросу.

У власти сейчас в важнейших странах Европы реформисты. Реформизм предполагает известные уступки со стороны имущих классов классам неимущим, некоторые, хотя бы и скромные «жертвы» буржуазного государства в пользу рабочего класса. Можно ли думать и полагать, что в нынешней Европе, которая несравненно беднее, чем была до войны, есть экономическая база для каких-либо широких и глубоких социальных реформ? О них мало говорят и сами реформисты, по крайней мере, на континенте. Если сейчас и говорят о "социальных реформах", то больше — с другой стороны: об отмене 8-часового рабочего дня или о введении к нему таких поправок, которые на деле фактически сводят его к нулю, и т. д. Но есть весьма близкий к «реформам» практический вопрос, который является вопросом жизни и смерти для рабочих Европы, прежде всего Германии, частей бывшей Австро-Венгрии, Польши, но также и Франции, — это вопрос о стабилизации валюты. Стабилизация денежного знака — марки, кроны, франка — означает стабилизацию заработной платы, страховку ее от страшных скачков вниз. Это центральный вопрос в жизни всего континентального европейского пролетариата. Несомненно, что те относительные и далеко ненадежные и неустойчивые успехи, которые достигнуты в отношении стабилизации валюты, являются одной из важнейших основ нынешней реформистско-пацифистской эры. Если бы в Германии марка сорвалась и покатилась вниз, революционная ситуация восстановилась бы в полном объеме. И если бы французский франк продолжал сегодня соскакивать со ступеньки на ступеньку, как он это делал несколько месяцев тому назад, судьба министерства Эррио была бы еще более проблематичной и более сомнительной, чем в настоящий момент.