Мюррей Ротбард - Этика свободы

В целом, Макклелланд находит аргументы Ротбарда «несколько странными» — «взгляды Фомы Аквинского минус теология» — и затем полностью их отклоняет на том основании, что «большинству американцев многие положения [Ротбарда] покажутся либо крайностью, либо упрощением, либо и тем и другим одновременно, а аргументы по большей части покажутся скорее любопытными, нежели убедительными. Лучшее свидетельство тому — та незначительная роль, которую играет Либертарианская партия в американской политике… [«Редукция» Ротбардом моральных дилемм к одному или нескольким базовым принципам] уже само по себе вызывает возражения, поскольку достигается это за счет игнорирования чего-то важного или по крайней мере чего-то важного для подавляющего большинства американцев»[28]

Сразу же по прочтении этого текста возникают некоторые возражения и вопросы, среди которых не последнее место занимает тот поистине странный факт, что наш автор, по-видимому, считает, что эмпирические факты, вроде того, что немногие верят в р , имеют какое-то отношение к вопросу об истинности, действительности или обснованности р . Стал бы он также возражать против математических или логических доказательств на том основании, что большинство людей не способны их понять? Кроме того, если «при возникновении конфликта необходимо прийти к компромиссу по поводу конкурирующих ценностей», то ключевой вопрос заключается в том, кто будет решать, как должен выглядеть компромисс. Конфликтующие ценности обязательно вовлекут несовместимые, т.е. взаимоисключающие, точки зрения по меньшей мере двух действующих лиц относительно использования неких редких ресурсов. Очевидно, что вопрос о том, в чем должен состоять компромисс, может решить либо одна сторона конфликта, либо другая, но не обе (ведь их ценности несовместимы). Но как можно отдать предпочтение одной стороне, а не другой, если у вас нет теории собственности? И если нельзя положиться «на универсальные правила, точно определяющие «правильный» или «справедливый» выбор» и все зависит он «контекста ситуации», то как с точки зрения нашего критика возможно для кого-либо знать ex ante , до того, как он предпринял некое действие, можно ли считать его справедливым. Или он считает, что справедливость определяется только ex post ? Как такая теория справедливости может называться человеческой этикой?

Однако все эти соображения можно оставить в стороне, поскольку самая большая ошибка в критических построениях Макклелланда — и соответственно уникальный вклад Ротбарда в этику — возникает на предыдущем этапе логического рассуждения, когда Макклелланд утверждает, что «редукционизм» Ротбарда, т.е. его аксиоматико-дедуктивный метод, «не считается» с наличием «множественности ценностей, которые следует уважать».

Макклелланд не объясняет, почему должно быть именно так. Впрочем, он бы и не смог, даже если бы попытался. Прежде всего, Ротбард, конечно не мог не знать о множественности противоречивых ценностей. Действительно, трудно себе представить кого-либо, кто не знает об этом. Однако это наблюдение служит всего лишь отправным пунктом этики и рассуждений о морали. Если нет конфликтующих ценностей, то тогда, по определению, все действия будут идеально гармонировать друг с другом. Каждый человек всегда будет действовать только так, как, по мнению всех остальных, он и должен действовать. В таком мире предустановленной гармонии всех интересов не будет потребности в этике, и никакой этики не возникнет. Наличие конфликтующих ценностей, таким образом, не представляет никакой проблемы для этики Ротбарда (или для любой другой этики — в этом отношении). Скорее, этот факт сам по себе относится к совокупности того, что мы считаем само собой разумеющимся, а этика предлагает нам решение этой универсальной и вечной человеческой дилеммы. Далее, если конфликт возник, и если он вообще может быть разрешен, тогда такое решение может быть найдено только «редукционистскими» методами, т.е. через подведение специфических случаев или конфликтных ситуаций подобщие и абстрактные правила или принципы. Взгляды Ротбарда в этом отношении не слишком отличаются от взглядов других политических философов: этика, если она вообще возможна, должна быть и не может быть никакой иной, кроме как «редукционистской».

Предположим в порядке дискусии, что до этого пункта никаких разногласий не возникает, и тогда упрек Маклелланда означает только одно: даже если следовать стратегии редукционизма, то невозможно прийти к единому принципу (или к единому набору внутренне непротиворечивых принципов), который бы охватывал и позволял найти решение для всех конфликтов. Иными словами, даже если некоторые разногласия могут быть решены посредством обращения ко все более общим и абстрактным правилам и принципам, (многие) другие разногласия будут оставаться неразрешимыми, поскольку — согласно эмпирическим фактам — даже на уровне абстрактных правил и принципов, разногласия сохраняются и неизбежно приводят к непоследовательностям и несовместимостям (а это, в свою очередь, приводит к определенного рода моральному скептицизму). Такая цепочка рассуждений весьма характерна для целой группы политических философов самой разной направленности (включая Ролза), которые, не соглашаясь между собой в вопросе о том, какая часть конфликтов может или не может быть разрешена таким путем, едины в том, что этические принципы есть результат (продукт) соглашения или контракта.

Именно в этом и заключается фундаментальная ошибка, и именно здесь проявляется уникальный вклад Ротбарда в этику. Этика как обоснование принципа самопринадлежности и первоначального присвоения очевидно не зависит и не обусловливается соглашением или контрактом; а то обстоятельство, что участники дискуссий по вопросам морали способны или не способны прийти к соглашению или к заключению контракта, никак не влияет на требование универсальности, связанное с либертарианством Ротбарда. Этика — это логико-праксилогическое допущение , в кантианской терминологии die Bedingung der Moeglichkeit , а не результат соглашения или контракта. Принципы самопринадлежности и первоначального присвоения включают в себя возможность несогласия и не заключения контракта. В ходе возникающей и движимой всеобщим опытом конфликтов дискуссии и аргументации по вопросам морали можно восстановить, объяснить и сформулировать принципы самопринадлежности и первоначального присвоения, но их валидность никоим образом не зависит от того, происходило ли всё так на самом деле, а если происходило, то могут или не могут данные формулировки получить всеобщее одобрение.