Макс Неттлау - Очерки по истории анархических идей

От древних веков до начала XIX века

От начала XIX века до смерти Прудона (1865)

Бакунин, Бельгийские интернационалисты и коллективистический анархизм с 1864 до начала семидесятых годов

Период 1871-1890 годов

Значение произведений Кропоткина. Период 1890-1911 годов. Заключение: период до 1931 года

Предварительный набросок этого исследования по истории анархических идеи не лишен будет, вероятно, некоторого интереса. Сущность и цель этих идей может быть определена, как любовь к нашей собственной свободе и к свободе всех других людей, как вера в то, что взаимное уважение и чувство общей солидарности постепенно заставят их вступить на путь личного и коллективного устройства более справедливой и гармоничной социальной жизни.

Считается уже установленным, что очень медленно раннее развитие человека ускорилось позднее, когда применение инструментов сделало возможным регулярный труд и увеличение народонаселения. Эти и другие факторы привели к оседлой жизни и возникновению собственности, дали преимущества тем, кто проявил физическое и умственное превосходство, а также и умение захватывать собственность. Этим началась долгая эпоха власти и частной собственности, длящаяся еще и до сих пор. Но эпоха эта проходит, как показывают происходящие в жизни перемены и новые тенденции, тенденции к большей свободе и солидарности, которые преодолевают привилегию и монополию. Эти тенденции ведут к все более полным достижениям, и идеалы анархистов стоят на линии этого развития, а более высокие формы их далеко впереди.

Очевидно, что у первобытных дикарей не могло быть представления о таком систематическом развитии. Их жизнь управлялась обычаями, возникшими на еще более ранних стадиях развития социальной жизни. Эти обычаи смешались с правилами, основанными на превосходстве начальников и собственников, укреплялись ими, а также подчиненной им поднимавшейся кастой жрецов, кастой воинов, торговцев и пр. В этих условиях свободы не было нигде, она была задавлена обычаями и сокрушена привилегиями. Деспотизм и тирания были всемогущи в течение долгого периода, и только в редких случаях, наиболее благоприятно развивавшиеся страны, как Греция, сбросили тиранию и на время создали демократию. Но демократия не долго просуществовала, ибо Греция была завоёвана сначала Македонией, а потом Римом. Часто вспыхивали бунты, и свобода в теории считалась высочайшим идеалом.

Социалистические стремления и глубокие экономические причины для этих стремлений также существовали, но очень редки были идеи, не проникнутые авторитарным духом. Разумеется, у всех этих народов были религиозные предрассудки и множество богов, существовавших много столетий. От этих богов им также предстояло освободиться.

Однако, несмотря на все эти физические и умственные препятствия, золотой век, патриархальная жизнь минувших дней, легенды о бунте против богов, от Сатаны (любимого героя Бакунина в Библии) до Прометея, ясно говорят об анархических стремлениях, о тяге к полной свободе и устранению причин социального неравенства.

Такие стремления содержатся в народных песнях, воспевавших борцов с властью и привилегией, от бунтарей до воров. И те, и другие изображались мучениками, и о тех, и о других с сочувствием говорили те, кто был слишком слаб, чтобы им подражать. Из этих традиций многое утрачено, ибо не было отмечено официальными хроникерами, бывшими на стороне власть имущих, или же извращено позднее в народном уме жрецами, изображавшими эти традиции, как греховные. Даже путешественники и этнографы более недавних времен редко бывали подготовлены для того, чтобы обратить внимание на такие традиционные идеи и понять их, как пережитки свободы. Они рассматривали полу-политические учреждения и установленные власти, как цивилизацию, а привычки к свободе как остатки дикости. Лишь изредка некоторых дикарей изображали, как образцы честности, не нуждающейся в законах, так было, когда краснокожие индейцы и таитяне приехали в XVIII веке во Францию. Задолго до современного развращенного и порабощенного общества, в древней Греции и даже в гордом Риме, некоторые «варварские» народы ставились гражданам в пример писателями, выступавшими в роли суровых критиков нравов.

В эпоху, когда угнетение было повсюду, неизбежно было, что свобода понималась просто, как независимость, которую надо было постоянно защищать. Поэтому многие сами становились сторонниками власти, тиранами и диктаторами, приводя в свое оправдание необходимость самозащиты. Это приводило только к тому, что на место старой тирании возникала новая, сначала малые государства, которые завоевывались более крупными, а те еще большими, и в этом кругу мы вращаемся до сего времени.

Но всегда находились люди, мечтавшие о том, чтобы выйти из этого круга, осуществить мир и добыть свободу для всех. Другие стояли за права личности, придавленной обычаем и притесняемой законом. Среди этих людей мы и должны искать ранних анархистов.

Таким образом, обзор этнографии, писаной истории, мифологии, фольклора, местных хроник, ранних восстаний вольницы, деревенских обычаев, ранней поэзии и философии могут, вероятно, открыть много затерянных следов анархизма, если устранить недоразумения и извращения, нагроможденные авторитарными исследователями. Эту работу надо тщательно выполнить, и она не замедлит пополнить наше понимание прошлого, которое во многих отношениях всё остается с нами и никогда не перестанет быть с нами.

В области восточной философии только либеральный философ Лао-Цзы подвергался изучению, но его «Простой путь» принимает всякий раз иной вид при каждом новом переводе, и в переводе д-ра Уларина в «Ревью Бланш» (Париж), он оказывается совершенно либертарным. Александра Давид, путешественница по Китаю и Тибету, встретила однажды «китайского Штирнера» («Меркюр де Франс,» 1 декабря 1908 г.) и написала об «Индивидуалистических теориях в китайской философии». Все это настоятельно требует дальнейшего исследования.

Греческая философия так подробно была исследована, что подпочвенные течения, возникавшие в стороне от государственных ультра-патриотических течений, не могли остаться незамеченными. Несмотря на то, что постоянно заявляли, учили и философски доказывали тезис о зависимости личности от государства, убеждая, что родной город или государство лучше всех других, что мудрый и добродетельный должен приказывать, а мелкота должна только повиноваться, несмотря на это, всегда возникали обратные течения, и свобода личности, человечность, право жить по своей воле считались многими гораздо более высокими идеалами. Отдельные философы, дерзавшие мыслить так независимо, встречали пренебрежение к себе со стороны официально признанных философов, и труды их либо погибали, либо сохранялись только в виде отрывков.