Вадим Роговин - Была ли альтернатива? (Троцкизм: взгляд через годы)

Получив письмо, извещавшее об этих предложениях, Сталин немедленно прибыл в Кисловодск, где он отверг оба плана Зиновьева. В результате переговоров со Сталиным было решено «Секретариат не трогать», а для увязки организационной и политической работы ввести в Оргбюро Троцкого, Бухарина и Зиновьева.

Одновременно Зиновьев сделал попытку «сговориться» с Троцким, направив к нему Серебрякова с предложением превратить «тройку» в «пятерку», пополнив её Троцким и Бухариным. Троцкий резко отверг это предложение, заявив: «Ведь есть у нас Политбюро Центрального Комитета. Если Зиновьев хочет установить нормальные взаимоотношения, надо уничтожить и «тройку» и «пятёрку» [214] Вопросы истории КПСС. 1990. № 5. С. 34. .

Получив столь определённый ответ Троцкого на предложение об осуществлении верхушечной комбинации, «тройка» сплотилась вновь и усилила свою фракционную конспиративную деятельность против Троцкого.

Как вспоминал впоследствии технический секретарь Политбюро Бажанов, в 1923 году перед заседаниями Политбюро, проходившими два — три раза в неделю, Зиновьев, Каменев и Сталин собирались, как правило, сначала на квартире Зиновьева, а позже — в кабинете Сталина «Это заседание тройки и есть настоящее заседание секретного правительства, решающее, вернее, предрешающее все главные вопросы… Формально тройка решает, ставить ли вопрос на заседании Политбюро или дать ему другое направление. На самом деле члены тройки сговариваются, как этот вопрос должен быть решён на завтрашнем заседании Политбюро, обдумывают решение, распределяют даже между собой роли при обсуждении вопроса на завтрашнем заседании… Завтра на заседании Политбюро будет обсуждение, будут приняты решения, но всё главное обсуждено здесь, в тесном кругу; обсуждено откровенно, между собой (друг друга нечего стесняться) и между подлинными держателями власти» [215] Знание — сила. 1989. № 7. С. 84.

Озабоченные преимущественно закреплением своих позиций и административными перестановками кадров, члены триумвирата проглядели серьёзные экономические и политические процессы, назревавшие в партии и стране.

К июлю 1923 года обнаружилось усиливающееся расхождение «ножниц»: цены на промышленные товары достигли 190 процентов, а на продовольственные товары — лишь около половины довоенного уровня. Растущее несоответствие цен вызвало кризис сбыта, затоваривание промышленных изделий, в результате чего у предприятий часто не оказывалось денег для регулярной выплаты зарплаты. Это вызвало естественное недовольство рабочих. С лета 1923 года в крупных промышленных городах (Москве, Харькове, Сормове) прокатилось несколько волн забастовок. Согласно данным ОГПУ, максимум забастовок (217) и числа участвующих в них рабочих (165 тыс. человек) пришёлся на октябрь 1923 года. Внутри партии активизировались нелегальные, хотя и малочисленные группы: «Рабочая правда», сложившаяся весной 1921 года, и «Рабочая группа РКП», созданная весной — летом 1923 года.

По решению Политбюро от 18 сентября была образована комиссия в составе Дзержинского (председателя), Зиновьева, Рыкова, Молотова, Сталина и Томского для анализа экономического и внутрипартийного положения. Результаты её работы были сообщены на пленуме ЦК, состоявшемся 23 сентября. Выводы комиссии сводились к выражению тревоги по поводу возникновения в партии нелегальных групп, участия членов партии в стачках и пассивного отношения к этим явлениям со стороны многих членов партии. В речи Дзержинского эти отрицательные тенденции связывались с нездоровым характером внутрипартийного режима. «Мы видим, — подчёркивал он, — что основной причиной, вызывающей недовольство рабочих, находящее известное выражение и выраженное именно оппозиционно по отношению к Советскому государству, это оторванность наша от низовых ячеек и низовых ячеек от масс» [216] Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 190. .

Для преодоления остро обозначившихся экономических и политических трудностей сентябрьский пленум ограничился тем, что создал три новые комиссии (о внутрипартийном положении, о «ножницах», о заработной плате), а также признал участие в группах «Рабочая правда» и «Рабочая группа РКП» несовместимым с принадлежностью к партии.

Троцкий, вернувшийся к сентябрьскому пленуму из Кисловодска, оценил сложившуюся в партии и стране обстановку как резко изменившуюся к худшему. Выводы комиссии Дзержинского он счёл неудовлетворительными. Особое его беспокойство вызвало предложение комиссии о том, чтобы обязать членов партии, которым стало известно о возникающих в ней группировках, немедленно сообщать об этом в ГПУ, ЦК и ЦКК. Это предложение Троцкий расценил как симптом ухудшения внутрипартийного режима.

Другим важным моментом, побудившим Троцкого вывести внутрипартийную борьбу за пределы Политбюро, была предпринятая на сентябрьском пленуме попытка поставить его деятельность на посту руководителя военного ведомства под предельно жёсткий контроль. В этих целях на пленум было вынесено принятое на секретном совещании «тройки» предложение расширить состав Реввоенсовета, включив в него Сталина, его ближайших сторонников — Ворошилова и Орджоникидзе и сторонника Зиновьева — Лашевича.

Троцкий заявил, что усматривает в данной мере новое звено в цепи закулисных интриг, которые ведутся против него, и, не желая продолжать работать в такой обстановке, просит Центральный Комитет освободить его от всех постов и позволить ему отправиться в Германию, где назревает революция. Стремясь обратить это заявление в фарс, Зиновьев выступил с просьбой направить его «солдатом германской революции» вместе с Троцким, а Сталин предложил Центральному Комитету не отпускать в Германию своих «любимых вождей». Тут же это предложение было принято, после чего «рядовой» цекист Комаров заявил: «Не понимаю только одного, почему товарищ Троцкий так кочевряжится?» Эта реплика окончательно взорвала Троцкого. «Прошу вычеркнуть меня из числа актеров этой унизительной комедии» [217] Знание — сила. 1989. № 7. С. 84. , — сказал он и покинул зал заседаний.

Драматизм ситуации усугублялся тем, что борьба в руководстве РКП(б) служила существенной помехой для правильного решения не только внутрипартийных вопросов, но и вопросов международного коммунистического движения, прежде всего связанных с обостряющимся революционным кризисом в Германии, где возникла непосредственная революционная ситуация. Отношение к событиям в Германии, характерное в то время для всего Коминтерна, нашло отражение в письме Сталина одному из лидеров ЦК КПГ А. Тальгеймеру от 20 сентября: «Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад. Победа германского пролетариата, несомненно, переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин» [218] Вопросы истории КПСС. 1987. № 10. С. 117. .