Александр Жаворонков - Российское общество: потребление, коммуникация и принятие решений. 1967-2004 годы

6. Значения энтропии частот распределения по признаку информированности в границах групп, различных по активности, также падают с ростом производственной и бытовой активности. В рамках производственной общности они падают наиболее резко и менее резко – в рамках городской агломерации; в масштабах же страны эти значения имеют тенденцию к повышению (табл. 8.5). Плотность вокруг количественно-качественных сочетаний организационно-производственных знаний наиболее высока в группе самых активных работников. В рамках городской агломерации и в масштабах страны вариативность информированности в группах низкой и средней (для города) и высокой (для страны) активности возрастает. Кажется, что с расширением масштабов общности в нижних и средних стратах, а затем и в самых высоких, рассеяние форм смыслового поля растет за счет овладения каждым субъектом всеми формами.

Обратим в связи с этим внимание на то, что информированность и активность неразрывно и прямо связаны фундаментальными социальными подсистемами. В сочетании их параметров социальная система выходит на уровень всеобщности в движении «деятельность – сознание – деятельность». Если в статической картине связей параметров информированности и активности мы фиксируем только момент их динамики (как фотография лица – психический момент состояния человека, зачастую невидимый глазом в потоке наблюдения), то надо вспомнить следующее. В картине перехода из нижних страт в верхние и наоборот при разборе лонгитюдного исследования в Москве (табл. 2.5, угловые клетки) распределения людей по скоростям перехода в полярные зоны активности показывали значениями энтропии, что переход осуществляется в локализованном пространстве диффузной массой [самые низкие значения общей эгтропии (по всей шкале скоростей) и самые высокие значения экспериментальной (по заполненному диапазону шкалы скоростей)]. Возможно, что сейчас в падении значений энтропии по числу форм активности в самой информированной группе производственного коллектива и в самой малоинформированной группе в масштабах страны 1990/91 гг. мы спроецировали в статическом срезе те же процессы восхождения (вертикальной мобильности) и падения активности (ухода от использования определенных общественных институтов). При этом резкое сокращение значения энтропии по количественному параметру информированности [0,470 – табл. 8.5 (1981 – 82 гг.), предпоследняя строка, колонка «+»)] как раз говорит о зауженном смысловом поле скоростного диффузного потока мобильности вверх.

И еще одно обстоятельство. В семье, в трудовом коллективе, в производственной агломерации или в национально-этническом образовании существуют поля своих строгих соответствий смыслов и форм поведения. Близость значений энтропии в матрицах сопряженности фундаментальных показателей сознания и деятельности показывает, что при сбалансированном обмене деятельностью в рамках той или иной по масштабу обмена общности, плотность этого пространства обмена инвариантна, а значит, это косвенно свидетельствует о константности системного времени (колонка «энтропия эксперим.» табл. 8.6). Об этом четко свидетельствует и характер отклонений от средней степени активности в группах различной информированности («+++» диагональные знаки отклонений от средней в 95 % доверительном интервале в серой заливке табл. 8.5). Перепады в долях, имеющих соответствующий признак активности, в группах по степени информированности имеют практически тождественный характер во всех трех типах общностей. Чем выше активность, тем выше информированность, чем выше информированность, тем выше активность. В полном соответствии с Бэконом: «Знание – сила». Но только в обществе со сбалансированным обменом результатами труда. При дисбалансе обмена происходит переход полей смыслов одной общности на функционирование общности другого уровня. Клуб начинает путаться с производством, семья «в мире и согласии» выбрасывает детей на улицу (в приюты для солдат государства), госслужба превращается в товар, а общественные структуры и функции, скажем, СМИ, приватизируются откровенным образом [201]. Все это называется хорошими русскими словами.

Заканчивая описание проблемы связи полей информированности и активности в целом, отмечу еще одно. Информированность, например, о деятелях культуры, искусства, политики, спорта, не связана так резко с источниками информации, как социально-политическая. Средние числа знаемых имен меняются в группах по активности использования источников незначительно. Это естественно, так как здесь «вмешивается» влияние институтов школы, дошкольного воспитания и т. п [202]. Наиболее связаны в социальной системе «близкие» по времени предметные и смысловые поля. Это исторически накопленные этносами знания. В производственной деятельности это видно сразу: знание закона Ома нужно в электротехнике, но в живописи оно вряд ли пригодится. В обществах различной этнической ориентации также существуют достаточно жесткие парные соответствия трендов знаний и поведения. Деритесь в семье на глазах детей ежедневно, и вы получите идиотов, получайте прибыль от спиртного, и через 25 лет вам некого будет ставить на ракетные установки, меняйте ежеквартально правила экономической жизни, и вы развалите самую мощную экономику, показывайте по телевизору, как едят людей, и вы надолго обеспечите милицию работой, рекламируйте гнилой товар…, ну и т. д., и т. п. Мамардашвили называл смысловые полярности этих примеров актами первосовместимости, цивилизационными основами человеческого общежития. Но при разбалансированном обмене результатами труда никакие вопли «Побойтесь Бога!!!» не спасут от зазеркального поведения. При этом условии создается непроходимая ситуация кафкианского мира. Она существует в России по цитировавшемуся уже замечанию Преснякова тысячу лет. «Плохо, что людей морят сейчас, но в пользу, что их морил император Петр I», – кричит массовое сознание. Сейчас демографические потери огромны, но масса людей считает, что при «Иосифе I» они были оправданны. Если идеи и действия трех русских революций вели в конечном счете через общественное самоуправление ассоциированной собственностью к созданию смысловых полей человеческого общежития, то после переворота 1929 – 39 гг., уничтожения компартии в ее массе, а потом и в верхнем слое, раскрестьянивания и репрессий, кровавых ротаций в номенклатуре, российское общество произвело под «рреволюционные» фанфары 1989 – 93 гг. выродившийся симбиоз чиновничьей клики и широких слоев «служилых людишек», кастовое образование, соединяющее в себе элементы крепостнического строя под контролем до зубов вооруженного «третьего отделения» [203]. И все это названо «Россией», простиравшейся ранее от Вислы до форта Росс, а ныне остроумно смывающей косу Тузла на русско-украинской границе курам на смех…