А. Кравец - Марксистская анатомия октября и современность

«Поэтому, если пролетариат и свергнет политическое господство буржуазии, его победа будет лишь кратковременной, будет лишь вспомогательным моментом в самой буржуазной революции, как это было в 1794 году (во Франции — ред.), — до тех пор, пока в ходе истории, в ее „движении“ не создались еще материальные условия, которые делают необходимым уничтожение буржуазного способа производства…»

Впрочем, сам В. И. Ленин призывал в 1920 г: «Особые условия, усложнившие и замедлившие борьбу победившего буржуазию пролетариата с крупным крестьянством в России, сводятся главным образом к тому, что русская революция после переворота 25.10./7.11. 1917 года проходила через стадию „общедемократической“, т. е. в основе своей буржуазно-демократической, борьбы всего крестьянства против помещиков; затем — к культурной и численной слабости городского пролетариата; наконец — к громадным расстояниям и крайне плохим путям сообщения» (В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 41, с. 176). А в 1921 году, уже после победы красных в гражданской войне и введения Новой экономической политики (НЭП), вождь большевиков, полагая, что «мы довели буржуазно-демократическую революцию до конца, как никто», тем не менее оговаривался: «Мы вполне сознательно, твердо и неуклонно продвигаемся вперед, к революции социалистической, зная, что она не отделена китайской стеной от революции буржуазно-демократической, зная, что только борьба решит, насколько нам удастся (в последнем счете) продвинуться вперед, какую часть необъятно высокой задачи мы выполним, какую часть наших побед закрепим за собой. Поживем, увидим.» (там же, т. 44, с. 144–145).

Только летом 1918 года, после разрыва коалиции с левыми эсерами, большевики решились «перенести пролетарскую революцию в деревню». С целью содействия проведению «продовольственной диктатуры» и организации продразверстки повсеместно создавались «комитеты бедноты» (комбеды), которые охватывали как сельских пролетариев и полупролетариев, так и мелких собственников. При этом большевики надеялись добиться нейтрального отношения середнячества к развертыванию классовой борьбы в деревне.

Такова была вторая (и последняя) попытка утверждения «демократической диктатуры пролетариата». Но развитие вновь пошло по нисходящей линии: в то время как в городе шло свертывание деятельности фабзавкомов и переход реальной власти от Советов к исполкомам при них и ревкомам, а также комитетам РКП(б) разных уровней, на селе пытались действовать сразу и через крестьянские Советы и через комбеды. Комбеды, однако, раздражали середняков. Политика нейтрализации середнячества, тем более ввиду его постоянного численного роста, оказалось под угрозой. Переход же середнячества на сторону белых в гражданской войне был для большевиков равнозначен поражению. Все это стало настолько очевидным, что уже 8 ноября 1918 года В. И. Ленин, выступая на совещании делегатов комитетов бедноты центральных губерний, во всеуслышание заявил: «Центральный Комитет нашей партии выработал план преобразования комбедов, который пойдет на утверждение VI съезда Советов. Мы постановили, что комбеды и Советы в деревнях не должны существовать порознь. Иначе получится склока и лишнее словоговорение. Мы сольем комбеды с Советами, мы сделаем так, чтобы комбеды стали Советами» (ПСС, т. 37, с. 180–181). Последнее обещание не было выполнено — за «нейтрализацией середнячества» последовала политика «прочного союза с ним», а затем и новая экономическая политика с ее возвратом к рыночным отношениям.

Таким образом, к началу 1919 года диктатура пролетариата в Советской России — даже в ее неразвитом, «демократическом», виде — потерпела поражение; фабзавкомы и комбеды были упразднены, социалистическая перспектива Октябрьской революции внутри страны была окончательно утрачена. А через полгода потерпела поражение и пролетарская революция в Европе… Страна по существу вернулась к революционно-демократической диктатуре пролетариата и крестьянства. Однако и ей осталось недолго существовать, ведь реальная власть была уже не у депутатов рабоче-крестьянских Советов, а у исполкомов и комитетов РКП(б). Советы все больше отделялись от трудовых коллективов, а в Советском аппарате стали нарастать бюрократические тенденции, с которыми большевики совершенно искренне призывали массы и самих себя бороться. Процесс этот зашел так далеко, что, выступая на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 года, В. И. Ленин вынужден был констатировать:

«Мы переняли старый государственный аппарат, и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень часто работает против нас. Дело было так, что в 1917 году, после того, как мы захватили власть, государственный аппарат нас саботировал. Мы тогда очень испугались и попросили: „Пожалуйста, вернитесь к нам назад“. И вот они все вернулись, и это было нашим несчастьем. У нас имеются теперь огромные массы служащих, но у нас нет достаточно образованных сил, чтобы действительно распоряжаться ими. На деле очень часто случается, что здесь, наверху, где мы имеем государственную власть, аппарат кое-как функционирует, в то время, как внизу они самовольно распоряжаются и так распоряжаются, что очень часто работают против наших мероприятий. Наверху мы имеем, я не знаю сколько, но я думаю, во всяком случае, только несколько тысяч, максимум несколько десятков тысяч своих. Но внизу — сотни тысяч старых чиновников, полученных от царя и от буржуазного общества, работающих отчасти сознательно, отчасти бессознательно против нас».

Введение НЭПа в 1921 году в свою очередь стало логическим концом уже революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства: мелкобуржуазное крестьянство добилось своих рыночных целей, промышленный же пролетариат к тому времени полностью потерял свою организационную самостоятельность (особенно после введения большевиками единоначалия на предприятиях), кроме того, он еще и был «благодаря войне и отчаянному разорению и разрухе, деклассирован, т. е. выбит их своей классовой колеи» (В. И. Ленин. ПСС, т.44, с. 161). Сама же Новая экономическая политика означала, по словам Ленина, «переход к восстановлению капитализма в значительной мере» (там же, с. 158–160). «Если капитализм восстановится, значит восстановится и класс пролетариата, занятого производством материальных ценностей», — писал он (там же, с. 161). При этом, заявляя, что «поскольку разрушена крупная промышленность, поскольку фабрики и заводы стали, пролетариат исчез. Он иногда числился, но он не был связан экономическими корнями», вождь большевиков все же ориентировал своих соратников на то, что «пролетарская государственная власть окажется способной, опираясь на крестьянство, держать господ капиталистов в надлежащей узде, чтобы направлять капитализм по государственному руслу и создать капитализм, подчиненный государству и служащий ему» (там же, с. 161). Здесь ясно видна специфика ленинизма, требовавшего, начиная с Апрельских Тезисов 1917 г. «не только учета классов, но учреждений». (ПСС, т. 31, с. 123).