А. Кравец - Марксистская анатомия октября и современность
А. Кравец - Марксистская анатомия октября и современность краткое содержание
Данный материал был написан в 1995–1997 годах. Впервые был опубликован в газете «Левый поворот» № 4 в 1999 году. Перепечатан в научно-политическом журнале «Марксист» № 5 в 2000 году.
Марксистская анатомия октября и современность - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, если и есть смысл называть Советскую Россию «рабочим государством», то лишь в считанные месяцы ее существования, да и то условно! После этого стоит ли удивляться, что развитие СССР закончилось восстановлением классических буржуазных отношений с их частной собственностью, «новой русской» буржуазией, жестокой эксплуатацией и массовой нищетой?
Сказанное вовсе не является обвинительным актом против большевиков. Они делали то, к чему их принуждали условия отсталой крестьянской страны. — Условия, усугубленные поражением социальной революции пролетариата на Западе. А ведь без этой революции и сами большевики при Ленине не мыслили построения в России социализма. И хотя даже ближайшая их цель — бестоварное социалистическое общество — не была достигнута, сделали большевики, конечно, много. За 70 советских лет Россия (СССР) пережила значительный скачок в развитии производительных сил. Но зачем же называть это социализмом? Индустриализация, вытеснение мелкого производства (в городе и, особенно, в деревне) крупнотоварным, повышение уровня культуры масс — все это процессы развития буржуазного общества. Не станем же мы называть Францию социалистической только потому, что в стране построено много заводов и правит «социалистическая партия»! Наоборот, социализм подразумевает еще до него сложившееся развитое индустриальное общество, как и власть класса рабочих. То, что в Советской России — СССР это общество лишь создавалось, а рабочий класс был отчужден от власти, показывает, как далека была страна от социализма.
Российские марксисты в роли социал-якобинцев
Изменения в системе Советов, конечно, не были ни случайностью, ни исключительным следствием чьих-либо ошибок. То, что социалистическая диктатура пролетариата в России не осуществилась, а «демократическая» потерпела поражение, было определено самим характером Октябрьской революции, а характер революции, оказывается, бывает двойственным.
В 1910 году вождь большевиков В. И. Ленин так говорил о понятии «завершение буржуазно-демократической революции»:
«Если его употребляют в широком смысле, под ним разумеют решение объективных исторических задач буржуазной революции, „завершение“ ее, т. е. устранение самой почвы, способной родить буржуазную революцию, завершение всего цикла буржуазных революций. В этом смысле, например, во Франции буржуазно-демократическая революция завершена была лишь 1871 годом, а начата в 1789 году. Если же употребляют слово в узком смысле, то имеют в виду революцию отдельную, одну из буржуазных революций, одну из „волн“, если хотите, которая бьет старый режим, но не добивает его, не устраняет почвы для следующих буржуазных революций. В этом смысле… революция 1789 года во Франции была „завершена“, скажем, в 1794 году, нисколько не устранив этим почвы для революций 1830, 1848 годов».
(ПСС, т. 19, с. 246–247)Ставить вопрос о «широкой» и «узкой» революции лидера большевиков заставлял тогда явный буржуазно-демократический характер назревших в России преобразований. Сможет ли русская революция смахнуть все пережитки феодализма, выполнить программу «широкой» революции, стать завершающей «волной», или за этой «волной» последуют и другие? Ленин постоянно задавался вопросом: «Суждена ли нам революция типа 1789, или типа 1848 года, или 1871?» (ПСС, т. 9, с. 380, т. 47, с. 223, с. 226). Он неоднократно сравнивал революционные события в России то с французской революцией 1848 года, то с революцией 1870 года и Парижской Коммуной 1871, также как и с Великой французской революцией. Делал он это и в 1917 году. Общий лейтмотив у него всегда был один: «Наше дело… толкать буржуазную революцию как можно дальше…» (ПСС, т. 9, с. 381) «…мы обязаны, — писал Ленин, — исполнить свой долг руководителей демократического, „общедемократического“, движения до конца, до русского 1871 года, до полного поворота крестьянства на сторону „партии порядка“… Будем требовать всего в смысле „общедемократического натиска“: при успехе получим все, при неуспехе — часть» (ПСС, т. 47, с. 224–225).
В сентябре 1917 года В. И. Ленин указывал, что революция 1848 года «наиболее похожа на нашу теперешнюю» (ПСС, т. 34, с. 124). Тем самым он подчеркнул еще один аспект двойственности буржуазно-демократического революционного процесса, свойственного Франции и России. Вот как писал о нем Ф. Энгельс в 1891 и 1895 годах:
«Благодаря экономическому и политическому развитию Франции с 1789 года в Париже за последние пятьдесят лет сложилось такое положение, что каждая вспыхивавшая в нем революция не могла не принимать пролетарского характера, а именно: оплатив победу своей кровью, пролетариат выступал после победы с собственными требованиями. Эти требования… в конце концов сводились к уничтожению классовой противоположности между капиталистами и рабочими, как оно должно произойти, — этого, правда, не знали».
(К. Маркс, Ф. Энгельс. Собрание сочинений, 2-е издание, т. 22, с. 190)Речь, однако, шла при этом «об осуществлении самых доподлинных интересов огромного большинства», которые «скоро должны были в ходе своего практического осуществления, вследствие убедительной очевидности, стать для него достаточно ясными.» (Соб. соч., т. 22, с. 535) И здесь, кстати сказать, Энгельс как бы предостерегал будущие поколения революционных марксистов от одной серьезной ошибки, которую совершили они с Марксом в те годы:
«…к весне 1850 года развитие буржуазной республики, возникшей из „социальной“ революции 1848 года, привело к тому, что действительное господство оказалось сосредоточенным в руках крупной буржуазии, настроенной вдобавок монархически, а все другие классы, крестьяне и мелкие буржуа, напротив, сгруппировались вокруг пролетариата, так что при совместной победе и после нее решающим фактором должны были оказаться не они, а умудренный опытом пролетариат, — разве при этих условиях нельзя было вполне рассчитывать на то, что революция меньшинства превратится в революцию большинства?
История показала, что и мы и все мыслившие подобно нам были неправы. Она ясно показала, что состояние экономического развития европейского континента в то время далеко еще не было настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства; она доказала это той экономической революцией, которая с 1848 года охватила весь континент и впервые утвердила крупную промышленность во Франции, Австрии, Венгрии, Польше и недавно в России, а Германию превратила прямо-таки в первоклассную промышленную страну, — и все это на капиталистической основе, которая, таким образом, в 1848 году обладала еще очень большой способностью к расширению».
(Там же)После Октябрьского переворота, в апреле 1918 года, Ленин писал: «Если взять масштаб западноевропейских революций, мы стоим сейчас приблизительно на уровне достигнутого в 1793 году и в 1871 году. Мы имеем законное право гордиться, что поднялись на этот уровень и в одном отношении пошли, несомненно, несколько дальше, именно: декретировали и ввели по всей России высший тип государства, Советскую власть. Но удовлетвориться достигнутым ни в коем случае мы не можем, ибо мы только начали переход к социализму, но решающего в этом отношении еще не осуществили». (ПСС, т. 36, с. 175). Решающим же для марксиста является «переход от простейшей задачи дальнейшего экспроприирования капиталистов к гораздо более сложной и трудной задаче создания таких условий, при которых не могла бы ни существовать, ни возникать вновь буржуазия» (там же). «Ясно, что это — задача неизмеримо более высокая и что без разрешения ее социализма еще нет», — подчеркивал вождь большевиков.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: