К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №30 от 15.12.2009

Любая «стариковская» система очень бюрократична и стремится быть максимально безопасной для функционеров. Но когда она будет максимально безопасной?

Тогда, когда будут применяться приёмы и способы, хорошо проверенные и беспроигрышные. То есть бюрократии было очень выгодно перевести управление наукой и техникой на беспроигрышное повторение чужих достижений – т.е. западных.

А это породило тот самый «обезьяний» закон, что вышел в 1967 году и силой перевёл поначалу нашу электронику с лидирующих позиций на догоняющие, а затем, пойдя вширь, стал ЗАГОНЯТЬ и остальные направления.

Что это породило в обществе?

Сильное недовольство и раздражение.

Люди видели, что того, кто может что-то дельное предложить, давят. Система отвергает инициативу.

В это же самое время наблюдался стихийный взрыв сталинизма среди людей. Помните, как на дорогах появились в массовом количестве машины с портретом Сталина на ветровом стекле? Люди хотели ТОГО порядка, когда на руководящих постах были бы не тупицы и дегенераты, а люди грамотные и инициативные, чтобы они активно продвигались на место этих самых тупиц и дегенератов, а тупицы и дегенераты изгонялись из элиты и руководства. Чтобы инициатива и рацпредложения снизу не давились, а подхватывались и претворялись в жизнь.

Загнившая элита, желая продлить своё уже откровенно паразитическое «отдыхательное» состояние навсегда, использовала этот настрой для обмана народа. Мол, «вот социализм (не-не, только не гнилая элита!) виноват в том, что «мы отстаём», а вот капитализьм… там всё по-другому и так, как вам хочется!».

И грянула «перестройка».

Поэтому глобальный вывод:

Никакого «допинга» в сталинские времена не было, а была очень грамотная экономическая и социальная политика, нацеленная на «венчурные» технологии и их скорейшее внедрение (то, чего крайне не хватает сейчас и, к сожалению, что невозможно – «старики» «правят бал» в стране и экономике).

Была социальная политика, прямо способствующая отбору инициативных, грамотных людей, способствующая поиску и скорейшему внедрению самых передовых и разнообразнейших технологий как технического, так и организационного, социального характера. Тех технологий, которые порождали «люди снизу». А порождали они эти технологии, потому что ясно видели, что такая работа, их мозги и таланты ВОСТРЕБОВАНЫ СТРАНОЙ.

Отсюда следствие номер один:

Хрущёвско-брежневско-горбачёвская элита сама была главным тормозом, вредителем в системе.

Следствие номер два:

Крах системы устроил не Сталин (он её создал), а Хрущёв и Горбачёв. Хрущёв начал, Горби добил.

Следствие номер три:

Пока снова не будет восстановлена система массового поощрения творчества масс, энтузиазма, обеспечена система выдвижения наверх не особо подлых, как сейчас, а инициативных и грамотных, мы будем отстающими и будем нищими.

И конец страны уже ясно виден с такой политикой и с такой элитой.

Следствие номер четыре, последнее:

Сталин своей деятельностью доказал то, что потом (только сейчас, в XXI веке!) подхватили на Западе – ставка на супертехнологии – пустышка, если не подкреплена вполне конкретными социальными и организационными технологиями.

Он создал то, что на Западе ныне носит гордое название «прожект-менеджмент». Но применил он эту оргтехнологию, не на уровне одного предприятия, а на уровне всей страны. И именно эта система стала той «ракетой», что вынесла нас к звёздам.

Александр БОГАТЫРЁВ,

http://nnm.ru/blogs/Lynx91/ocherednaya_antistalinskaya_glupost/#cut

Н.С. ХРУЩЁВ и его последователи – ДА

Г.Г. ЯГОДА - НЕТ

Заявление Ягоды.В продолжение долгих дней допросов я тщетно пытался скрыть преступную, изменническую деятельность против Советской власти и партии. Я надеялся, что мой опыт работы в ЧК даст мне возможность совсем скрыть от следствия всю сумму моей предательской работы, либо, если это мне не удастся, свести дело к чисто уголовным и должностным преступлениям. Я надеялся также, что мои сообщники, в силу тех же причин, не выдадут следствию ни себя, ни тем более меня.

Планы мои рухнули, и поэтому я решил сдаться. Я расскажу о себе, о своих преступлениях все, как бы это тяжело мне ни было.

Вопрос.Почему тяжело?

Ответ.Потому что придется мне впервые в своей жизни сказать правду о себе лично. Всю свою жизнь я ходил в маске, выдавал себя за непримиримого большевика. На самом деле большевиком, в его действительном понимании, я никогда не был. Мелкобуржуазное мое происхождение, отсутствие теоретической подготовки — все это с самого начала организации Советской власти создало у меня неверие в окончательную победу дела партии. Но собственного мировоззрения у меня не было, не было и собственной программы. Преобладали во мне начала карьеристические, а карьеру свою надо было строить, исходя из реальной обстановки. Какова была эта обстановка? Советская власть существовала, укреплялась, я оказался в аппарате б. ОГПУ и поэтому я вынужден был исходить именно из этих конкретных факторов. Взбираясь по иерархической лестнице, я в 1926 году дошел до зампреда ОГПУ. С этого момента и начинаются мои первые попытки игры на «большой политике», мои представления о себе как о человеке, который сумеет влиять на политику партии и видоизменять ее. Это было после смерти Дзержинского, в период открытой борьбы троцкистов с партией. Я не разделял взглядов и программы троцкистов, но я все же очень внимательно приглядывался к ходу борьбы, заранее определив для себя, что пристану к той стороне, которая победит в этой борьбе. Отсюда и та особая линия, которую я проводил в то время в борьбе с троцкизмом.

Вопрос.В чем же конкретно выражалась эта ваша особая линия в борьбе с троцкизмом?

Ответ.Когда начались репрессии против троцкистов, вопрос о том, кто победит (троцкисты или ЦК ВКП(б)) окончательно, еще не был решен. Во всяком случае, так думал я. Поэтому я, как зампред ОГПУ, в карательной политике исходил из того, чтобы не озлоблять против себя троцкистов. Направляя троцкистов в ссылки, я создавал им там такие условия, при которых они могли бы продолжать свою деятельность и не чувствовали бы себя осужденными. Само собою разумеется, что, когда полностью определилась победа партии над троцкизмом, когда партия пошла за Центральным Комитетом, за Сталиным, я тоже поспешил показать себя как непоколебимого сторонника ЦК, оставаясь, конечно, на своих прежних позициях неверия в победу линии ЦК, оставаясь для ЦК в непроницаемой своей маске. Если в какой-либо мере применим ко мне термин двурушника, то я являюсь ярким образцом его, пожалуй, даже пионером двурушничества.