ВП СССР - Смута на Руси: зарождение, течение, преодоление…

И если духовность (как главное из присущих обществу свойств) неизменно одна и та же, а именно: « Сесть на шею ближнему и дальнему и, чтобы они ишачили, а Рыбка Золотая, чтобы была у меня на посылках», — на протяжении всех сменяющих одна другую глобальных и региональных цивилизаций, то и отличий между их историческими хрониками по существу не больше, чем между хрониками театральной жизни, описывающими постановку одной и той же пошлой трагедии театрами разных стран и в разные века: персонажи и действия одни и те же, разные только — актёры, художники сцены, декорации.

Кроме того в «театре жизни» есть и «осветители» (подчас, не просто «осветители», а «осветители-иллюзионисты»): в прошлом это — летописцы; в более близкое к нам время — мемуаристы; в наши дни — СМИ. Наличие этой категории «рабочих над сценой и около неё», многие из которых сами были «актёрами первых ролей» или «сценаристами и режиссёрами-постановщиками» трагедий, обязывает к необходимости увидеть не только то, к чему они привлекают внимание, но и то, от чего они внимание целенаправленно уводят, о чём «пробалтываются» по непониманию, или что освещают мимоходом в меру своего разумения, не придавая решающей значимости тем или иным событиям.

А проявления творческой свободы разработчиков политических сценариев, посвящённых в политические сценарии «режиссеров-постановщиков», «актёров», «осветителей», — если они не ведут общество к праведности, — сдерживаются в данном случае Вседержительным авторским надзором Свыше (Коран, сура 13:12):

Бог не позволит обществу жить благодатнее, чем оно живёт, до тех пор, пока люди сами не выявят и не изживут нравственно-этические ошибки, свойственные культуре общества и воспроизводимые в нём в преемственности поколений [53].

А если общество к нравственно-этическим порокам, унаследованным от прошлого, добавит новые, — то жить оно станет ещё хуже [54], либо вообще исчезнет из истории [55].

В своё время один из лидеров белого движения А.И.Деникин назвал свою книгу воспоминаний “Очерки русской смуты”. Однако «менталитет» не только диссидентствующей интеллигенции позднего СССР, но и «менталитет» эмиграции первой волны не принял это определение по отношению к событиям 1917 г. и последовавшей гражданской войны. Более того, многие аналитики-эмигранты в 1920‑е — 1930‑е гг. признали в своих работах тех лет созидательную по отношению к развитию России роль большевизма. И далеко не все из них были завербованы ОГПУ-НКВД или опосредованно подкармливались советскими спецслуж­бами: просто они видели, как развивается СССР, и соотносили это с жизнью России в период империи и отношением к ней других стран — результаты сопоставления в целом по мнению многих из них были явно в пользу СССР, тем более — по итогам второй мировой войны ХХ века…

Не прижилось это определение по отношению к событиям 1917 — 1920 гг. и у нынешних приверженцев православно-монархического ренессанса.

Но наряду с этим по отношению к событиям, начиная с 1985 г. по настоящее время, на протяжении всего этого времени, если не политические аналитики, то журналисты временами пользуются метафорами и аналогиями, которые дал исторический опыт смуты рубежа XVI — XVII веков. Вспомните: «семибанкирщина», как современный аналог власти «семибоярщины»; «царь Борис» по отношению к Ельцину, хотя и не состоятельная фактам биографии и политической деятельности аналогия, но всё же — это обращения к памяти о смуте XVI — XVII веков. И такого рода метафоры входят в политический лексикон соответствующего периода исторического времени. Иными словами:

Есть нечто объективное, что не позволяет «менталитету» общества в событиях 1917 — 1920 гг. видеть некий аналог смуты рубежа XVI — XVII веков, но позволяет безсознательно указывать на аналогию событиям смуты рубежа XVI — XVII веков современных нам событий, начиная с 1985 г.

Чтобы увидеть это объективное, надо рассматривать исторически продолжительные интервалы времени — более тысячелетия. Тогда смута предстанет как процесс духовной жизни общества, а такие события как смутное время рубежа XVI — XVII веков, крах Российской империи и становление СССР, крах СССР и становление новой государственности нынешней «Россионии» предстанут как зримые въяве эпизоды, разделяющие разные фазы этого процесса.

История так распорядилась, а равно — наше время таково, что только один завершившийся полный цикл развития смуты как процесса духовной жизни пришёлся на письменный период истории, вследствие чего сопутствующие ему исторические события более или менее фактологически полно зафиксированы в письменных источниках, дошедших до наших дней.

Этот полный цикл развития смуты как процесса духовной жизни общества охватывает период времени от начала собирания земель под власть Москвы Иваном Даниловичем Калитой (стал князем московским в 1325 г.), а точнее — от получения его отцом князем Даниилом Александровичем [56]в удел Москвы до краха Российской империи и династии Романовых в 1917 г. Смутное время рубежа XVI — XVII веков в этом процессе разделяет две его фазы. Эти две фазы составляют полный цикл развития смуты как процесса духовной жизни общества и различаются между собой по вектору целей [57]государственности, действующей в каждую из фаз.

Если следовать этой периодизации полного цикла развития смуты как процесса, то мы сейчас живём на переходе от первой его фазы ко второй: смена одной государственности другой государственностью, отличающейся по её фактическим (а не декларативным) целям.

Если обратиться к полному циклу развития смуты, предшествующему в истории Русской многонациональной цивилизации циклу, на который пришлось смутное время XVI — XVII веков, то этот цикл завершился удельно-княжеской раздробленностью Руси в период «монголо-татарского ига» (либо «вассальной зависимости» удельных княжеств Руси от Золотой орды — соответственно тому, кто и как оценивает нашествие Батыя и последующие события на Руси в период ранее начала собирания земель Иваном Калитой). В этом цикле знаковым событием, отмечающим переход от первой фазы процесса развития смуты ко второй фазе, является крещение Руси в 989 г. Начало этого цикла и бóльшая часть его первой фазы принадлежат тому прошлому, о котором дошедшие до нашего времени русскоязычные письменные источники ничего не сообщают [58].

Т.е., по крайней мере по отношению к двум хронологически последним циклам смуты [59]можно поставить вопрос: Чем отличается государственность, возникающая и действующая в первой фазе полного цикла развития смуты, от государственности, возникающей во второй фазе полного цикла развития смуты?