Николай Леонов - Закат или рассвет? Россия: 2000-2008

Несмотря на ужасающее по своим масштабам сокращение численности населения, стоит отметить, что разрушительная демографическая инерция только набирает силу. В данный момент (2007 г.) сокращение населения в определенной степени сдерживается благоприятной половозрастной структурой, образовавшейся в результате высокой рождаемости восьмидесятых годов прошлого века. Последнее обстоятельство способствовало появлению в наши дни многочисленных брачных контингентов, чем и объясняется небольшой автоматический рост рождаемости в последние годы.

Однако запас этой демографической прочности на исходе. Его влияние продлится не далее 2009–2012 гг., после чего при отсутствии эффективной демографической политики численность населения будет стремительно убывать. Начиная с 2010 г. ежегодный размер естественной убыли может превысить один миллион человек, а к 2025 г. эта цифра имеет все шансы вырасти в два раза. Таковы прогнозы Центра демографических исследований.

Какую часть населения России с особым усердием выкашивает смерть? Преимущественно русских в центральных областях страны. Вот перечень тех регионов, где темпы потери коренного населения особенно велики. Это Московская, Тульская, Рязанская, Владимирская, Ярославская, Калужская, Тверская, Пензенская, Псковская, Ивановская и другие области. Каждый раз, посещая эти края, я непременно задавал вопрос либо губернаторам, либо мэрам городов, либо главам районных администраций о динамике народонаселения и почти всегда получал леденящий душу ответ: «На три гроба — одна колыбелька». Смертность везде превышает рождаемость в два, три, четыре раза. Гибнут потомки жителей тех областей, где когда-то были сердце и мозг исторической России, где возникали и крепли княжества, сложившиеся в великое Московское царство — фундамент Российской Империи.

Для контраста приведем перечень тех республик и автономных образований, где показатели демографического развития резко отличаются от общероссийских в сторону роста численности населения. Это Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачево-Черкессия, Северная Осетия, Республика Тыва, Республика Саха и др. Вот и получается, что мы непрерывно слышим по телевидению и радио, в том числе из уст самых высоких правительственных чинов, стенания о том, что северокавказский регион является чуть ли не самым депрессивным в стране, что там уровень жизни является самым низким и что туда надо направлять мощные потоки финансовой помощи, а численность населения там растет. Даже в Чечне, где много лет бушевала война, численность населения не уменьшается, а растет. Вы не увидите в Чечне на улицах такого количества нищих, как в городах и селах центральной России, там не встретите беспризорных и брошенных детей, которыми забиты спецшколы центральной России и стайки которых бродят по вокзалам, толкутся возле рынков, ютятся в подвалах и на чердаках полуразрушенных зданий. Основная масса сирот и беспризорных детей — это русские, осколки вымерших, разрушенных семей. Даже в Чечне, где пожар войны бушевал более 10 лет, имеется всего 19 тыс. сирот, причем большинство из русских, армянских и других семей, детей чеченцев меньшинство.

Очевидцы, много лет живущие на Северном Кавказе, рассказывают, что нельзя не удивляться тому, что вокруг разрушенных войной городов и селений растут, как грибы в дождливую погоду, поселки из добротных, с архитектурным «перебором» коттеджей. В «нищей» Ингушетии бывший президент этой республики Руслан Аушев нашел немалые средства, чтобы построить роскошный президентский дворец.

Я был крайне удивлен, когда услышал на заседании Государственной думы от высокопоставленного чиновника финансового ведомства России признание, что именно в республиках Северного Кавказа отмечается самый высокий в стране уровень обмена рублевой массы на иностранную валюту. Любой наблюдательный человек не может не заметить, что в этих республиках появляются дорогостоящие футбольные клубы («Динамо» в Махачкале, «Терек» в Грозном, «Алания» во Владикавказе, «Спартак» в Нальчике), причем играют в них в подавляющем большинстве не спортсмены из местных национальностей, а купленные пришельцы из России и из стран дальнего зарубежья). Никак все это не вяжется с навязываемым клише о нищете и депрессивности этих регионов.

Пишу эти строки и вспоминаю годы своей работы в разведке, когда в наши руки попадали секретные документы американских спецслужб. С каким циничным сладострастием они отмечали, что изменение национального состава населения вследствие сокращения доли русского этноса приведет в близком будущем к падению боеспособности российских вооруженных сил. Чем дальше, тем выше будет доля призываемых юношей из числа народов национальных окраин, которые имеют низкий общеобразовательный уровень, плохо владеют русским языком, зачастую не понимают общегосударственных целей и приоритетов. А вооруженные силы тем временем оснащаются все более сложными системами вооружения, связи и управления войсками, требующими особо высокого уровня подготовки. Как не отметить, что с разрушением Советского Союза во многих этнических автономиях стали забывать русский язык. Сейчас на многих судебных процессах по делам террористов-боевиков обвиняемые требуют предоставления им переводчиков, ссылаясь на незнание русского языка. Где-то в этом кроется простая уловка для выигрыша времени, но где-то и горькая правда. Ведь за 15 лет «демократии» в России так и не был принят закон о русском языке как основном государствообразующем факторе. Все это — следствие сдвигов в демографии страны, которые в огромной степени являются отражением государственной политики. Власть безразлична к покорным русским областям и старается ублажить тех, кто громче других кричит о своей «бедности» и, приставив нож к горлу, требует все новых и новых дотаций.

Нынче модно всячески пинать советское прошлое. Но давайте спокойно взглянем на то, как заботился тот режим о приращении народонаселения. Развод — т. е. разрушение семьи — рассматривался как антисоциальный акт, он мог состояться только по решению суда, который руководствовался в первую очередь интересами детей. Инициатор развода должен был заплатить существенную государственную пошлину, равную двух-трехмесячному заработку. В газетах обязательно публиковалась информация о судебных слушаниях по всем бракоразводным процессам (ведь и у третьих лиц могли оказаться материальные или моральные претензии к участникам процесса). Развод был препятствующим фактором в служебном и профессиональном росте. Мотивировки развода непременно отражались в характеризующих личность документах. Развод был возможен, но в общественном мнении он считался пятном на репутации человека и, прежде всего, на репутации мужчины. Отношение к разводу было почти таким же, как во времена Российской Империи и церковного брака.