Харро фон Зенгер - Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2

Теперь народ стал прибегать к выражениям вроде «кто богат, тому свойственно великодушие», «вот это поступок», «указанную ошибку незамедлительно исправили» и т. д., вовсю хваля компанию S&B. Ее имя было у всех на слуху, а ее порошок карри стал пользоваться бешеным спросом.

Фудзияма послужила компании S&B «деревом», на котором им удалось устроить, пусть и виртуально, свои «цветы», порошок карри.

Цзинский [414]Сюань-ван (правил 369–340 до н. э.) спросил собравшихся придворных: «Я слышал, что по ту сторону наших северных рубежей боятся нашего военачальника Чжао Сисюя. Так ли это?» Никто из собравшихся придворных не ответил, лишь один Цзян И взял слово:

«Тигр охотился на разных зверей и пожирал их. И вот как-то раз поймал лису. «Только не вздумай меня съесть! — сказала лиса. — Небесный Владыка прислал меня сюда начальницей над всеми зверями. Сожрешь меня — нарушишь его волю. А если не веришь — давай я пойду впереди, а ты ступай следом. Сам увидишь — посмеют ли звери, при виде меня, не разбежаться!» Тигр ей поверил — и пошел следом. Все звери, завидев их, разбегались кто куда. Невдомек было тигру, что звери разбегаются из страха перед ним, и он решил, что они и вправду боятся лисы!» [ «Из книг мудрецов: Проза Древнего Китая». Пер. В. Сухорукова. М.: Худ. лит., 1987, с. 316]. Ныне ваши владения составляют 5000 ли, латников свыше миллиона, которых вы поставили сугубо под начало Чжао Сисюя. То, что Чжао Сисюя страшатся на севере, означает, что на самом деле страшатся латников вана, подобно тому, как звери на самом деле страшились тигра, а не лисы».

Поведанная Цзян И притча живет в выражении «лиса пользуется могуществом тигра» («ху цзя ху вэй») и характеризует стратагему заимствования чужого авторитета. Тигр играет здесь роль дерева, придающего жалкому цветку — лисе — ореол могущества. Как особая разновидность стратагемы придания веса 29 стратагема заимствования чужого авторитета находит применение по всему свету при стечении самых различных обстоятельств.

От китайских императоров, именовавших себя «сынами Неба», и от римских пап, выступавших «наместниками бога», длинная череда проводников стратагемы заимствования авторитета ведет к герою комиксов [молодому репортеру] Тантану [фр. Tintin] (на нем. яз. «Tim und Struppi» [ «Тантан и [его пес] Мелок (фр. Milou)»], см. Эрже (Hergé). «Храм солнца» («Der Sonnentempel», φρ. «Temple du Soleil» (1946)). Гамбург, 1998). Тантан, капитан Хэддок [досл. Треска] и профессор Лакмус [фр. Tournesol] в [уцелевшей] стране инков были приговорены к сожжению на костре, который должен был заняться от солнечных лучей. Поскольку Тантан до своего пленения защитил одного мальчика-индейца [от грубого обращения двух белых], ему была дарована милость выбора дня казни из ближайших тридцати дней. Тантан определяет сожжение на 18-й день, зная, что на него выпадает день затмения. Когда троим осужденным принесли увеличительное стекло, посредством которого им предстояло поджечь костер, Тантан перед собравшимися индейцами, [верховным] Инкой и своими друзьями по несчастью стал взывать к солнцу: «О, могущественный Пачакамак! [415]Я молю тебя, яви свою власть! Если ты не желаешь принять этой жертвы, сокрой свой огненный лик!» И действительно, солнце стало темнеть, пока не исчезло вовсе. Тогда Инка бросился умолять Тантана: «Сжалься, чужестранец! Пусть солнце вновь засияет! Я сделаю все, что ты пожелаешь!» И Тантан воззвал к солнцу, чтобы светило вернулось. «Клянусь Пачамакой! — воскликнул Инка. — Солнце повинуется ему. Быстро развяжите пленников!»

«Если имена не выправлены, то слова не согласуются [с истинным положением дел]. Если же слова не согласуются [с истинным положением дел], то дела не завершаются» [ «Лунь юй», 13-3]. Отсюда устойчивое выражение «при правильных формулировках и речь льется плавно» («мин чжэн янь шунь»). Ли Жу (ум. 194), советник диктатора Дун Чжо (ум. 190), как сообщает роман Троецарствие, использовал это выражение, когда советовал Дун Чжо прикрыть истинные намерения задуманного похода на столицу каким-нибудь благовидным предлогом (см. 19.9). Естественно, стороннему наблюдателю зачастую нелегко уяснить, является ли ладно скроенное обоснование совершаемого действия лишь предлогом или же истинной побудительной причиной либо сочетанием того и другого.

Верное, ясное, убедительное название своего намерения на этапе замысла, как и в ходе и после его осуществления подобно величественному, раскидистому древу, на фоне которого более не воспринимается убогость пристроенного на нем «цветка». Измышление неуязвимого наименования для задуманного подвоха в Китае именуют «хитроумно придумывать название (предлог)» («цяо ли минму»). Основным поставщиком всякого рода оправданий служит право, а в отношениях между странами международное право, мораль, этика, религия и идеология (см. 25.24). В Китайской Народной Республике, например, во время «культурной революции» (1966–1976) целый арсенал высокопарных наименований из сокровищницы синомарксизма служил для оправдания вторжения — порой самого бесцеремонного — в личную жизнь граждан.

«Государство всегда именуют отечеством, когда готовятся к убийству людей», — отмечает со стратагемной прозорливостью швейцарский писатель Фридрих Дюрренматт [в пьесе «Ромул Великий» (1949) о последнем императоре Римской империи Ромуле Августуле (460 — сер.530-х; правил 475–476)]. Когда на Западе готовятся к подрывной деятельности и собираются куда-то вмешиваться, там начинают говорить о правах человека. Так иногда переиначивают слова Дюрренматта в Китае (Жэньминь жибао. Пекин, 11.07.1990, с. 4). В Европе промышлявшие работорговлей государи говорили римским папам, «что вырученные от продажи негров средства они могли бы направить на борьбу с мусульманами. Так политики и духовенство покрывали рабство, а этика Католической церкви допускала его вплоть до девятнадцатого века» («Рабство: преступление тысячелетия». Шпигель. Гамбург, № 8, 1998, с. 149 и след.). Но еще раньше, во время Пелопоннесских войн (431–404), свою высадку на Сицилии в 415–413 гг. афиняне представили как помощь тамошним жителям и своим союзникам. В действительности же они с самого начала намеревались прибрать к своим рукам весь остров. «Подобно тому, как двумя с половиной тысячелетиями спустя сербы и хорваты маскировали свои боевые действия в Балканской войне; подобно тому, как США оправдывали свое вторжение в Корею или Вьетнам» (Райнер Луйкен (Luyken). «Присмотритесь сперва к миру! Разыскания касательно Фукидида». Цайт. Гамбург, 1.08.1997, с. 36).