Харро фон Зенгер - Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2

Своим утверждением о «китайской угрозе» США хотят «вбить клин между Китаем и соседними государствами» (Жэнъминь жибао. Пекин, 3.03.1995, с. 6). Китайцы обвиняют западные круги в намерении вбить клин между отдельными народностями Китая, с одной стороны, и Коммунистической партией и правительством Китайской Народной Республики, с другой (Гуанмин жибао. Пекин, 29.05.1997, с. 8). Поддержка Западом Далай-ламы служит цели «раскола Китая» (Пекинское обозрение. Пекин, 1997, № 22, с. 26), а чрезмерный интерес Запада к судьбе Тайваня разоблачается как использование уловки «разделяй и властвуй» (Жэнъминь жибао. Зарубежное издание. Пекин, 14.06, а также 17.06.1994, с. 5).

Сравнение немецкоязычной и китайской прессы показывает, что и там и там часто упоминается метод «разделяй и властвуй». Китайским статьям присуще распространять основанный на стратагеме 33 принцип власти прежде всего на анализ внешней политики в отношении к самому Китаю. А вот в немецкоязычных изданиях этот подход почти всегда встречается в сообщениях исторически-описательного плана о третьих странах. Когда существовал Советский Союз, его политика в отношении Запада порой распространялась с позиции «разделяй и властвуй».

Результирующая сцепленных между собой правилом «разделяй и властвуй» сил может оказаться могущественной, однако из-за расщепления общей силы на отдельные, грызущиеся между собой части, из которых ни одна не представляет собой серьезную угрозу, позволяет легко управлять всей этой махиной.

Вред, наносимый целому раздираемыми склоками его частями, может ограничиться некоторыми трениями и взаимными обидами, когда мешают друг другу или даже сковывают действия друг друга, или же достигнуть открытой враждебности и даже военного противостояния. Существование кризисных районов может оказаться полезным для укрепления собственной власти: «Создание уродливых государственных образований (например, Югославии или Чехословакии) и насильственное возведение границ всегда были испытанным средством нагнетания напряженности, которая в дальнейшем служила оправданием собственному вмешательству» (Новая цюрихская газета, 8.09.1992, с. 67).

Религия только и делает, что сталкивает бога и человека (Рудольф Аугштейн: «Человек по имени Иисус». Шпигель. Гамбург, № 21, 24.05.1999, с. 218). Иного мнения придерживался Джакомо Акончио из Тренто (1492 — ок. 1566). В своем трактате [в восьми книгах] «Satanae Stratagemata» (Базель, 1565) Акончио относил возникновение многочисленных противоречащих друг другу мелочных религиозных догм к козням дьявола. Тем самым дьявол пытался разрушить единство христианства и расколоть его на противоборствующие вероучения и секты. Акончио, можно сказать, считал дьявола выдающимся проводником стратагемы 33. Недаром греческое слово «διάβολοζ» означает и «черт», и «клеветник» (см. Герхард Вариг. Немецкий словарь («Deutsches Wörterbuch»). Мюнхен, 1980, с. 894). Чтобы противостоять стратагеме дьявола, Акончио предлагал свести христианские догматы к минимуму, ограничившись упоминаемыми в Священном Писании основами веры, и проявлять терпимость ко всем другим, не затрагивающим основы христианства догматам.

«В представителях собственного лагеря, с которыми возникают разногласия, не следует видеть заклятых врагов. Напротив, необходимо оценить те вызовы, которые сделаны и вам, и им. Необходимо помнить об общих интересах и сознавать, что перед лицом сильного противника никто в собственном стане не сумеет выстоять в одиночку и что лишь всем сообща можно совладать с вызовами. Вот Сян Цянь и советует: «Добропорядочные граждане, не будьте слишком наивными! Не следует думать, что если у вас не поднимается на что-то рука, то и другие на это не решатся. Ныне встречаются люди ядовитее самих змей, не знающие удержу в своем бесчинстве. Они способны на то, о чем добропорядочный человек даже и не догадывается. За такими людьми нужен глаз да глаз. Любое утверждение требует подтверждения. Высказываниям, лишенным хоть какого-то обоснования, доверять не следует, и, разумеется, им не следует давать хода. Ради всего святого, не становитесь жертвами стратагемы заражения!» (Жэньминь жибао. Пекин, 6.07.1992, с. 4).

Между А и В существовала старая вражда. Дни и ночи напролет ломал голову В, как ему погубить А. Об этом проведал А. Тогда он тайком поручил своему родичу С изыскать путь, дабы поступить в дом к В. Это родичу удалось. Все советы, которые С давал В, оказывались дельными. Все, что ни затевал В, С устраивал на деньги А. Расходы были малы, тем больше казались получаемые барыши.

Через два года С завоевал полное доверие В. Тот уже не прислушивался к своим старым приятелям. В одном из разговоров с В С сказал, что А некогда состоял в тайной связи с супругой С. Он не смел перечить, поскольку боялся А, не будучи в силах справиться с ним. Теперь же он знает, что В тоже питает ненависть к А. Поэтому и служит В как верный раб. Преданность свою В он объясняет двумя причинами. Во-первых, он хочет доказать тому свое расположение, во-вторых, им движет желание поквитаться с А. Теперь выдался случай сообща выступить против А. В был вне себя от радости. Он дал С много денег, прося того устроить что-либо против А. Затем С на деньги В дал много взяток в пользу Л. Вслед за этим С распустил грязные слухи об А, составив список с именами свидетелей. О пущенных им самим слухах и именах свидетелей С сообщил В. Тогда В пожаловался на А судье. Когда тот стал рассматривать поданные жалобы, выяснилось, что все они необоснованны. Никто из свидетелей не выступил против А. Таким образом, В проиграл тяжбу и был наказан за возведенную им напраслину. Он был вне себя от ярости.

Поскольку С знал слишком много щекотливого о личной жизни В и располагал нужными свидетельствами, В не осмелился преследовать С. В конце концов В умер с горя. На смертном одре он поклялся обратиться с жалобой в преисподней. Но прошло несколько десятков лет, а никто так и не слышал о жалобе. Люди, обсуждавшие происшедшее, говорили, что свару затеял В. Что же касается А, дело шло о его жизни и смерти. Хотя сам он и затеял рискованную игру, все же ему удалось спастись. Поэтому упрекать А не в чем. С же ради А выступил в качестве лазутчика (фаньцзянъ). Он исполнял свой долг. В отношении В его себя не в чем упрекнуть. Так что и за С нет никакой вины. Поэтому духи, должно быть, и не вняли просьбе В.