Николай Крадин - Политическая антропология

Параллельно со второй и третьей дискуссией об азиатском способе производства в советской этнографии (в том числе африканистике) стали обсуждаться вопросы типологии форм лидерства в первобытных и традиционных обществах, проблемы генезиса государства, трансформации колониальных и постколониальных обществ Азии и Африки.

Начиная с середины 60-х годов XX в. отечественные этнографы стали пересматривать те или иные положения теории Ф. Энгельса. Была доказана несостоятельность тезисов о "матриархате", об эволюции форм семьи, об обязательности прохождения всех народов через родовой строй, выяснилось, что так называемая военная демократия не является универсальной формой перехода к государственности. Еще большим заблуждением оказалась сама "пятичленная" схема формаций, согласно которой все древние общества обязательно были рабовладельческими, а все средневековые – феодальными (А.И. Першиц, А.М. Хазанов, Н.А. Бутинов, В.Р. Кабо, Ю.П. Аверкиева, Г.Е. Марков, В.А. Шнирельман, Э.С. Годинер, О.Ю. Артемова и др.). Многие из этих положений были отражены в трехтомнике "История первобытного общества" (1983-1988) – фундаментальном сочинении, аналога которому нет ни в отечественной, ни в зарубежной историографии.

Активно участвовали в обсуждении проблематики политогенеза и выработке новых подходов советские африканисты Д.А. Ольдерогге, Ю.М. Кобищанов, О.С. Томановская, Н.Б. Кочакова, К.П. Калиновская, В.А. Попов и др. Существенный вклад был внесен африканистами в изучение проблемы трансформации власти в колониальных и постколониальных обществах (И.В. Следзевский, А.С. Балезин, В.В. Бочаров, Э.С. Львова и др.).

Особенно много для выделения политической антропологии в особую этнографическую субдисциплину в нашей стране было сделано африканистом Л.Е. Куббелем. Именно он в 1988 г. опубликовал первую в отечественной науке монографию на тему "Очерки потестарно-политической этнографии". В начале этой главы уже было сказано, по каким причинам Куббель предпочел дать свое собственное наименование для данной дисциплины. В монографии подробно разбирается предмет этой дисциплины, политическая культура первобытных, раннегосударственных и колониальных обществ, большое внимание уделено изучению идеологических механизмов властвования.

Несмотря на то, что книга Куббеля была написана с марксистских (важно отметить – творческих марксистских!) позиций, ее значение было для последующего развития нового направления в нашей стране очень велико. Работа не только привлекла внимание специалистов к проблемам, которые длительное время были под запретом и в силу этого остались слабоизученными в отечественной науке, вокруг Куббеля сформировалось "поле" исследователей более молодого поколения, которые приняли эстафету в разработке проблем политогенеза и власти (к сожалению, Л.Е. Куббель рано ушел из жизни в самом расцвете творческих сил – ему еще не было шестидесяти лет) и продолжают заниматься изучением этих вопросов в настоящее время.

В наши дни термин "политическая антропология" прочно вошел в лексикон отечественных ученых. Данная дисциплина преподается в высших учебных заведениях студентам антропологических, социологических и политологических специальностей (будущие историки изучают эти же проблемы в программе курсов "История первобытного общества", "История древнего мира", "Этнография", "История стран Азии и Африки" и др.).

В постсоветский период проблемы политической антропологии продолжают разрабатываться как в рамках сложившихся в советский период школ и институтов, так и внутри новых исследовательских коллективов, В соответствии с крутом исследовательских интересов политантропологов имеет смысл говорить о двух направлениях развития данной дисциплины в России. Основные интересы представителей первого направления концентрируются вокруг социобиологии власти (М.Л. Бутовская, В.В. Дольник), типологии ранних форм лидерства (О.Ю. Артемова), многолинейной эволюции сложных обществ и происхождения государства (Ю.Е. Березкин, Д.М. Бондаренко, А.В. Коротаев, Н.Н. Крадин, В.А. Попов, Т.Д. Скрынникова и др.).

Второе направление имеет более практический характер и связано с изучением посттрадиционной власти и ее идеологии (В.В. Бочаров), трайбализмом, патронклиентными отношениями (М.Н. Афанасьев), этнокультурными факторами авторитаризма, этническими конфликтами в различных регионах России и других странах СНГ (В.А. Тишков и многие др.).

Вплоть до настоящего времени очень широко распространена иллюзия, согласно которой неравенство и эксплуатация являются сравнительно поздно изобретенными социальными институтами, а до их появления люди жили в царстве равенства и коллективистской взаимопомощи. Во многом данный миф восходит к знаменитым трактатам Жан-Жака Руссо "Рассуждения о происхождении и основаниях неравенства между людьми" (1754) и "Об общественном договоре" (1762). Впоследствии его взяли на вооружение основоположники марксизма, включив первобытно-общинный строй без частной собственности в свою формационную схему. В этой схеме первобытность не была просто первой ступенькой в эволюции общественных форм. Она представляла собой нечто вроде прообраза светлого будущего – некий "социализм наизнанку", "первобытный коммунизм". К этому строю постоянно апеллировали теоретики марксизма, когда хотели показать, что возможно существование общества без частной собственности и без эксплуатации. Кроме этого, "первобытный коммунизм" являл собой нечто вроде постоянного укора антагонистическому обществу с его многочисленными пороками и недостатками.

Однако обращение к исследованиям социоантропологов (этнологов, этнографов), а также к работам специалистов по социобиологии показывает, что это очень серьезное заблуждение, от которого давно пришло время отказаться. Неравенство всегда существовало в истории человеческого общества. В настоящее время закрывать на это глаза и, руководствуясь кабинетными иллюзиями прошлого века, пытаться создать общество без неравенства – это не только абсурдная, но и чрезвычайно опасная идея. Опыт многих столетий мировой истории, начиная от христианских общин и заканчивая мировой системой так называемого социализма, показывает, что все попытки построения подобных обществ заканчивались созданием еще более жестких автократических структур.