Сергей Кара-Мурза - Коммунизм и фашизм: братья или враги

Заметим, что в Россию биологизацию культуры контрабандой импортировал Горбачев (хотя, думаю, он не знал, что делает). Это — понятие об общечеловеческих ценностях. То есть идея о существовании ценностей, якобы присущих всем людям без исключения, иначе говоря, записанных в биологических структурах. Из этого понятия следует, что те группы или народности, которые не обладают какими-то ценностями из числа тех, что установлены «мировым правительством», не вполне принадлежат к человеческому роду. Список этих обязательных ценностей составляет «мировая демократия», и достаточно взглянуть на этот список, чтобы понять его сугубо идеологический смысл. Иракцы не разделяют некоторые ценности демократии — и они практически вычеркнуты из списка людей. От эмбарго в 90-е годы погибли 600 тыс. малолетних детей, а западные газеты писали, что Кувейт освобожден «ценой очень небольшого числа жизней». Но вернемся к чистому фашизму.

Из критериев определения понятия расы немцы выбрали кровь. Но это произошло не автоматически, а по расчету. Так, философ-консерватор Меллер ван ден Брук возражал против чистоты крови как главного критерия, для него «раса — это все то, что духовно и физически объединяет определенную группу высших людей». Немецкие фашисты решили упростить вопрос расы и заострить его до предела, итальянцы по этому пути не пошли, но суть одна. И она устойчива, ей не мешает ни демократия, ни рынок. Это видно в моменты кризисов. Психолог Фромм пишет: «Во время войны во Вьетнаме было много примеров того, как американские солдаты утрачивали ощущение того, что вьетнамцы принадлежат к человеческому роду. Из обихода было даже выведено слово «убивать» и говорилось «устранять» или «вычищать» (wasting)».

Поэтому смешно говорить, будто расистская Германия Адольфа Гитлера не была частью западной демократии, а Германия Гельмута Коля или Ангелы Меркель — демократия. Тогда это была бы не демократия, не огромная историческая ценность, а дрянь какая-то. Напротив, тяжелый припадок немецкого фашизма только и мог произойти в лоне их демократии и красноречиво высвечивает ее генотип. Фашизм вырос из идеи конкуренции — на уровне расы. И это было задано уже философом нового Запада Гоббсом: «хотя блага этой жизни могут быть увеличены благодаря взаимной помощи, они достигаются гораздо успешнее подавляя других, чем объединяясь с ними».

Поэтому нынешние либералы, которые следуют Гоббсу, близки к фашизму (хотя сегодня им претят его грубые методы), а коммунисты — нет. Кстати, либералы очень легко откатываются вправо. Видный теоретик рыночной экономики И.Кристол говорит: «неоконсерватор — это обманутый реальностью либерал». Нынешняя концепция «золотого миллиарда» — типичная расистская концепция, только ее фашизм носит теперь не национальный, а глобальный характер. Вместо расы арийцев теперь стараются создать расу богатых «цивилизованных» людей.

Такова суть того «национализма» и того «социализма», которые соединились в фашизме. Но это — только скелет. Он будет обрастать реальными чертами, когда мы увидим, как трактуется в фашизме личность и государство, человек и природа. Тогда мы начнем чувствовать фашизм не просто как

3злобный и жестокий политический проект, который нанес нам столько ран, но и как глубокую, даже трагическую болезнь всей западной цивилизации, которая не излечена и грозит проявиться в новых формах.

Почему же коллективизм и чувство народа не вызывало у советских людей ни фанатизма, ни болезненного чувства превосходства, которое овладело немцами, как только они стали «товарищами в фашизме»? Потому, что солидарность традиционного общества, каким был СССР, культурно унаследована от множества поколений и наполнена множеством самых разных смыслов и человеческих связей. Солидарность фашизма была внедрена с помощью идеологического гипноза в сознание человека, который уже много поколений осознавал себя индивидом. Возник внутренний конфликт, деформирующий человека. Фашизм был болезнью общества, аномалией — как случаются болезни и припадки (например, эпилепсии) в людях.

Общественный строй. Социализм.Определения фашизма, которые используют идеологи, крутятся лишь в социальной и политической плоскости, и мы видим лишь «внешние» результаты. Фашизм остается «черным ящиком», из которого вылетают странные и страшные вещи. Но мы не можем их предсказать, не можем различить скрытого фашизма. И наоборот, в один мешок с фашизмом мы суем явления принципиально иные. Например, называют фашистами латиноамериканских диктаторов. Но мулат Батиста и помещик Сомоса никакие не фашисты, просто кровавые царьки, касики. Кроме того, не всякий фашист имеет возможность сформировать фашистский порядок. Однако начнем с социальной сферы.

Вспомним привычные определения фашизма, данные с двух сторон — марксистами и либералами. Г.Димитров сказал, что это «открытая террористическая диктатура самых реакционных, шовинистических и империалистических сил финансового капитала». То есть смертельный враг коммунистов. Либералы нажимают на то, что фашизм — это прежде всего тоталитаризм и национал-социализм, отрицающий свободный рынок и вытекающие из него демократические права человека. То есть, нечто очень близкое к коммунизму.

Пока что мальчиков-«фашистов» для битья создавали в виде Жириновского, Баркашова и т. п. Для этого Жириновский встречался с Ле Пеном, писал письма правым экстремистам США и т. д. Но тему «русского фашизма» мало-помалу разворачивают, используя «скинхедов». Нам надо быть готовыми и как можно раньше вступить в дебаты — как внутри страны, так и в мире. Относиться халатно к ярлыку фашиста и просто фыркать на «дураков», которые его нам приклеивают, ни в коем случае не следует.

Говорят: коммунизм и фашизм сходны в том, что отрицательно относятся к либерализму, к свободному рынку и буржуям (фашисты обзывали их плутократами). Но антибуржуазные и антирыночные установки — общая черта очень широкого спектра культурных и философских течений. Большую роль в культуре Европы сыграл романтизм, обличавший капитализм и буржуазный дух, но кто же назовет Шатобриана или Гюго идеологами фашизма. Из романтизма вырос «феодальный социализм» — идеология союза аристократии с пролетариатом против буржуазии. Но феодальный социализм как философия с фашизмом несовместим абсолютно. Пророчески и непримиримо описал буржуазное общество Достоевский в «Великом инквизиторе» — и его считать фашистом? Нет, конечно, хотя его глубоко почитал отец фашистской философии Меллер ван ден Брук. Глубоко антибуржуазным был Лев Толстой с его идеалом всеобщего братства — полный антипод фашизма. Антибуржуазноетъ не есть признак фашизма, это его идеологическая маска, маска фашизма как ловца человеков.