Alexandrov_G - Империя

Но это только одна сторона медали. Наша сторона. А есть ведь ещё и европейская. Отказ Европы от строительства Империи означает, что всё выше сказанное должен будет сказать себе европеец. Гордый, просвещённый европеец должен будет признать, признать перед всем миром, что последнюю тысячу лет Христос жил в России. Не было пап, не было императоров, не было Реформации, не было Контрреформации, не было ни Возрождения, ни Просвещения. Ничего не было и никого не было тоже. А была – Россия. Вы такое можете себе представить? Я – не могу.

Вот поэтому, именно поэтому и невозможно никакое вхождение России в Европу. Это то, что понимали на протяжении последних трёхсот лет русские цари и генсеки. И это то, что всегда понимали европейские политики. И то, что именно Россия дважды разбивала вдребезги вновь отстроенную Империю европейскую, европейцами тоже никогда забыто не будет. Никаких иллюзий на этот счёт никто питать не должен. Войти в Европу не может никакая Россия, ни большая, ни маленькая. Ни в старых границах, ни в новых. Ни даже в границах Московского Княжества. Войти в Европу русские не могут. Русские не могут стать европейцами. Европейцами могут стать только нерусские.

Империей хочет стать каждое государство. Каждое, в какое пальцем ни ткни. Или хотело вчера, или хочет сегодня, или будет хотеть завтра, когда у него хотелка вырастет. Множество государств на том или ином этапе своей истории предпринимали попытку перерасти себя. Самое интересное, что шанс есть у каждого, это как деревья в лесу, тянущиеся вверх, к свету. И с государствами совершенно то же, что и с деревьями, какое-то смогло, а какое-то – нет. Но если уж ты поймал свою удачу, если сложилось так, что ты вырвался из гущи, дал побег вверх, не дал, пока ты был тоненьким проростком, себя задушить, то и пути назад у тебя теперь тоже не будет, и, хочешь ты того или нет, но ты вынужден морить все ростки вокруг, ибо из каждого из них может вырасти исполин тебе под стать.

Наверху мы видим шелестящую листву, которую дерево сбрасывает осенью, чтобы вновь покрыться зеленью весною, мы видим мощный ствол, раскидистые ветви, мы видим стремление ввысь, мы видим красоту и при этом мы даже и не догадываемся о той борьбе, что ведётся внизу, под покровом травы и мха, в страшном переплетении корней, о борьбе за жизнь. За соки. Мы только видим, что вдруг какое-то дерево начало чахнуть, хиреть, а соседнее поднимается выше и шире разбрасывает свои ветви.

Государства как те деревья в лесу, они все хотят попасть в то время, когда деревья были большими, они хотят вырасти, потому что каждое государство, даже и самое завалященькое, очень хорошо понимает, что если ты останешься маленьким, то соков земных ты получишь не столько, сколько хочешь, а ровно столько, сколько оставит тебе растущий рядом дуб. Стремясь вырасти, деревья пытаются остаться в живых, и в борьбе за жизнь они готовы на всё. Абсолютно на всё. Ведь если ты останешься маленьким, то в засушливый год дуб выпьет всё и ты засохнешь.

Правил в этой борьбе нет и быть не может. То, что для нас выглядит как правила, все эти "межгосударственные договора", те самые, что "не стоят даже и того клочка бумаги, на котором они написаны", все эти "Декларации Прав Человека", все эти "Уставы ООН", на деле никакими правилами не являются, это всего лишь дурилка для малышей, прикидывающихся взрослыми, для малышей, предпочитающих зажмуривать глаза, чтобы не видеть того, что их пугает. А действительность и в самом деле страшна. Куда страшнее любого выдуманного "ужастика". Подозреваю, что именно поэтому люди не любят думать, не любят вглядываться в окружающий их мир, они попросту боятся обнаружить там то, о чём они давным-давно догадывались, они боятся увидеть, что за окном не старая привычная улочка, не ухоженный палисадничек и не уголок старого парка с играющими детьми. It's a jungle out there, brother, it's a jungle.

В борьбе между государствами все средства хороши. Государства друг-дружку не стесняются, никаких запрещённых приёмов для государства нет, это даже не "вольная борьба", это даже не "борьба без правил", одиночество государства – это "одиночество тигра в джунглях", там есть только хищник, вышедший на охоту, а на охоту он вышел потому, что хочет есть, и если он никого не поймает и не съест, то он сам умрёт от голода. Вот и всё. Жизнь в сущности чрезвычайно простая штука.

В качестве оружия государство использует всё, что у него есть в наличии. Абсолютно всё. Это как хорошо тренированный боец, которому в схватке оружие заменяют самые неожиданные предметы, даже и такие, которые по своему назначению в оружие ну никак не предназначались. Скажем, карандаш. Вот мы, обыватели, считаем, что карандаш – это канцелярская принадлежность, некоторые из нас, люди, обладающие изощрённым воображением, догадываются, что карандаш может быть использован в качестве оружия, и, да, пользуются этим – садятся и пишут карандашом донос, и считают они себя при этом очень, ну о-очень умными, а вот человек тренированный знает, что карандаш может быть использован в качестве ножа, и он не только это знает, но он ещё и умеет пользоваться карандашом как ножом, и вот такой человек даже и самого умного из нас простым карандашом убьёт. Просто и страшно убьёт. Запросто. А все остальные тем же самым карандашом будут по-прежнему писать друг другу записочки или чего-нибудь подсчитывать в столбик. И вот точно такие же "предметы", точно такие же "карандаши" есть и в арсеналах государств. И бывает так, что самым страшным оружием оказывается вовсе не то оружие, которого все боятся, а оказывается таким "оружием судного дня" какой-нибудь невзрачный карандашик фабрики "Сакко-и-Ванцетти", торчащий из пластмассового стаканчика на вашем столе.

Тема оружия поднята мною не просто так, а с прицелом. Дело в том, что самым страшным оружием является отнюдь не оружие поля боя, не меч и не лук древности и не реактивная авиация или танки наших дней. Всё, что стреляет и взрывается – это всего лишь один из видов оружия, находящихся на вооружении государств, и вид далеко не самый смертоносный. Это оружие войны на личном, так сказать, уровне. Это оружие, при помощи которого человек убивает человека. Для того же, чтобы государство могло убить другое государство, в арсенале у него есть штучки пострашнее.

Да, это и атомная бомба, образ которой чёрным грибом тут же вырастает в нашей голове, но и военный атом это тоже не супероружие, в конце концов, обладатель атомной бомбы превращается в заложника ситуации, это как человек, выдернувший чеку из гранаты и угрожающий "взорвать всё к чёртовой матери!" если не будут выполнены некие, выдвинутые им, условия. Взорвать-то гранату он, конечно, может, но всем, в том числе и ему самому, понятно, что при этом погибнет и он сам. Атомная бомба – это что-то вроде игры в покер, только завсегдатаями закрытого клуба, где за задёрнутыми шторами ведётся эта увлекательная игра, являются не отдельные личности, а государства и ставкой в этой игре являются не деньги, а жизнь государств. Судя по тому, что мы с вами до сих пор целы и невредимы, очевидно, что пока игроки играются и блефуют, существует какая-никакая гарантия незыблемости существующего положения вещей. До тех пор, конечно, пока один из участников не явится в клуб в поддетом под серый сюртук кефларовом жилете и не скажет: "Карты на стол, господа!", а потом на глазах у всех выдернет чеку и аккуратно положит свою лимонку в центр зелёного стола. После этого у всех остальных будет ровно четыре секунды на то, чтобы решить как же им поступить. Что случится дальше, никому не известно, даже и самим игрокам, хотя планы на этот случай они, конечно же, строят. Но планы планами, а жизнь – жизнью. А Игра – Игрою. Так что поживём – увидим.