Сергей Кара-Мурза - Статьи 1995-1997

Но этот диалог — задача политическая, злободневная. А проблема глубже — существование российской цивилизации и самого русского народа. Ведь если отщепление интеллигенции, образованных людей от остальной массы предопределено несовместимостью между ними, то, выходит, правы были «демократы», которые в разных вариантах доказывали одну мысль: русские не годятся для XXI века. От русских должна отщепиться избранная, спасаемая часть — «новые русские», которые способны войти в цивилизацию. Неужели же русские ценности могут гнездиться лишь в тех, кто не переделан высшим образованием, а образование их подавляет и изживает? Ведь это значило бы, что действительно пресекается наш корень. Я верю, что это не так — но ведь в этом надо разобраться разумом, а не верой.

Оставим политику и посмотрим, каковы установки по простым, коренным вопросам жизни у интеллигенции и самой удаленной от нее части народа — людей с неполным средним образованием. Это, в основном, жители села и малых городов, больше старших поколений (назовем их для краткости селяне). Когда я читаю данные опросов, эти люди в своей совокупности возникают как родной образ русского человека — великодушного и прощающего слабости других, терпеливо тянущего жизненную лямку с глубоким, не нахальным достоинством.

Да, разные у них шкалы ценностей, и это не казалось страшным в советское время: ведь по разному видят мир сельская семья и ее городской сын, окончивший университет. Сегодня случилось то, что часто бывает: этот сын порвал с родными, на порог их не пускает и знать не хочет, хотя они в страшной беде. Но когда это становится социальным явлением, и горе раскола приходит не в семью, а охватывает большую часть интеллигенции, проблема становится именно общенациональной.

Я думаю, что нет никакого чудесного рецепта для быстрого наведения мостов. Нужно прежде всего сообщить как можно шире о наличии самой этой проблемы, сказать о ней во весь голос, чтобы его услышала прежде всего интеллигенция. Тогда и начнется ее самоанализ. А для его ускорения нужны кропотливые усилия всех, кто стремится к восстановлению, а не рассыпанию русского народа.

1995

Одно из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь — широкое распространение и укоренение преступного мышления. Речь идет уже не о преступности, а о чем-то более глубоком. Бывает, человек в трудное время оступился, стал вором, в душе страдает. Миновали черные дни — бросил, внутренне покаялся, работает за двоих. Иное дело, когда преступление становится законом и чуть ли не делом чести. Когда тебя, вора и бандита, уважают во дворе, в поселке, о тебе мечтают девушки, тебе хотят подражать мальчишки.

Именно это произошло у нас. Преступники не только вошли в верхушку общества, называют себя «хозяевами жизни». Они создают новые, небывалые в России условия жизни, когда массы молодых людей идут в банды и преступные «фирмы» как на нормальную, желанную работу. Их уже и не тянет к честному труду на заводе, в поле, в лаборатории. Они уже отвыкают есть простую русскую пищу, пить обычные русские напитки. Они уже хотят жить как «новые русские» — как каста паразитов и кровопийц. Доведись прийти к власти патриотическому русскому правительству — как ему с ними договориться по-хорошему? Захотят ли они договориться или объявят всем честным людям войну, породят тысячи дудаевых по всей России? Послушаются ли матерей, бросят ли в болото свой автомат «узи»? Вот — еще одна возможная яма на нашем пути.

Как же это произошло? Ведь это — новое явление. Был у нас преступный мир, но он был замкнут, скрыт, он маскировался. Он держался в рамках теневой экономики и воровства, воспроизводился без большого расширения в масштабах. Конечно, изменились социальные условия. Честным трудом прожить трудно, впереди на этом «рынке» у молодежи никаких перспектив. Возможности учиться и работать резко сократились, и политики просто «выдавили» молодежь в преступность. С другой стороны, политикам и понадобилась преступность как широкая социальная сила. Для двух целей: для выполнения грязной работы по разрушению советского строя и для поставки кадров искусственно создаваемой буржуазии. Причем буржуазии, повязанной круговой порукой преступлений, готовой воевать с ограбленными.

После ограбления ценами в 1992 г. Г.Попов писал о тех, кто доламывал советский строй: «Кроме отрядов интеллигенции, заинтересованных в преобразованиях, это предприниматели, фермеры, кооператоры. Но беда состояла в том, что их было катастрофически мало… Сейчас возник гигантский конфликт между законами России и тем, что приходится делать ради реформы». Конфликт между законом и поступком и называется преступлением.

Но социальная и экономическая сторона этого хорошо видна. Известны и цели, и задачи, и архитекторы, и прорабы. Поговорим о духовном — о том, какую роль сыграла интеллигенция, особенно художественная, в снятии природной неприязни русского человека к вору, в обелении его образа, в его поэтизации. Без такого духовного оправдания авторитетом искусства никакие социальные трудности не привели бы к такому взрыву преступности. Вспомним, что интеллигенция была главным подстрекателем в разрушении советского строя. Сейчас большая часть этих чистых душой рыночников, испытав прелести рынка на своей шкуре, одумывается, поворачивает. Но злое семя, посеянное ими, живо.

Радикалы из интеллигентов грязную работу делать не любят, они науськивают других. Нуйкин не поехал расстреливать детей в Ходжалы, он работал пером. Какая подлость — оправдываться сегодня так, как это делает Лев Аннинский: не интеллигенция разожгла костер — она лишь дала поджигателям язык, нашла слова. В этом костре сгорели уже сотни тысяч молодых жизней. Про таких же радикалов начала века писал в сборнике «Из глубины» В.Муравьев: «Позвольте, возопили теоретики и мыслители, когда рабочие, крестьяне и солдаты начали осуществлять то, чему их учили. Ведь мы только мыслили! Все поведение интеллигенции руководилось именно убеждением в необязательности и безответственности ее собственных мыслей». Сегодня вместо рабочих и крестьян на общество натравили воров и бандитов — дело несравненно страшнее.

Откуда же эта дрянь в наших аристократах духа? Видимо, она возникла с распадом сословного общества при первой «капитализации», когда интеллигенция стала разночинной, утратила корни, озлобилась. Это и мучило Достоевского — как в русской культуре вырос Раскольников? Как вышедший из аристократов Ставрогин так легко нашел общий язык с уголовником-убийцей? Как соблазнился мыслитель Иван Карамазов «организовать» убийство чужими руками, задав гениальную формулу нашим нынешним организаторам «путчей»? Ведь это все явления сугубо наши — и в то же время чуждые русскому характеру. Откуда это?