Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Эти разглагольствования давно привлекали внимание историков революции, и считаются образцом раскрытия тонкостей психологии революционных предателей. Однако, этот шедевр, сочиненный Спиридовичем, – чистая беллетристика . На практике все обстояло по-иному.

Разумеется, психологические колебания, описанные Спиридовичем, должны были иметь место: длительная двойная жизнь лишь немногим была по плечу; Азеф и Жученко были среди исключений. Психика обычных предателей и провокаторов, испытывая сильнейшее перенапряжение, должна была вибрировать. Но между душевными терзаниями иуд и убийством жандармских офицеров – дистанция огромного размера. Среди предателей преобладали мелкие душонки, а таким людям, чтобы самим добровольно превратиться в убийц, нужно было существенно нравственно переродиться – вспомним классический вопрос следователей из детективных произведений: способен ли данный персонаж к убийству ? Поэтому ситуации, описанные Спиридовичем, если и возникали, то едва ли часто.

Зато совершенно классическим был сюжет, когда запутавшийся в двойной игре предатель разоблачался революционными сообщниками, а вот последние во имя искупления его вины требовали жертвенного убийства – и имели практическую возможность настоять на своих требованиях. Именно так, как мы помним, было и с Дегаевым; так же обстояло дело и в других примерах, перечисленных Спиридовичем (которые мы намеренно выпустили из цитаты – ради последующего раскручивания интриг).

Точно так же происходило и при покушении на самого Спиридовича, рассказ о котором и сопровождал приведенную цитату.

Неприятности для Спиридовича начались с визита в Киев Гуровича; это, очевидно, происходило еще до 9 января 1905 года – в позднейшей горячке Гурович едва ли имел возможность для подобных поездок. Спиридович об этом рассказывал так: ему, Спиридовичу, « просто надоело получать угрожающие или предупреждающие об опасности письма. /.../ я получил подобное письмо от Гуровича. Он приехал в Киев повидаться со своим новым департаментским сотрудником. Заведение департаментом сотрудников в провинции при наличности местных розыскных органов и потихоньку от них было большою ошибкою, до известной степени политическим развратом, и способствовало только провокации сотрудников на манер Азефа. Этот порядок, при котором департамент из начальствующего органа сам нисходил на степень исполнителя, мог привиться только при невежестве Макарова.

Уезжая, Гурович написал мне письмо, в котором сообщал, что киевский эсеровский комитет, в виду разнесшегося слуха о моем переводе в Москву, решил не выпускать меня из Киева. Эту фразу Гурович дважды подчеркнул в письме и советовал мне быть осторожнее.

Вскоре после этого я получил по городской почте письмо, подписанное Карпенко [очевидно – вымышленное имя] , в котором автор советовал мне уехать скорее из Киева в виду готовящегося на меня покушения. А немного спустя произошло затем и следующее » [656] Там же, с. 191. : 23 января рабочий Руденко – большевик, секретный сотрудник Спиридовича, работавший на Охранку в течение полутора лет после происшедшего ранее ареста, вербовки и выпуска на волю, попытался застрелить Спиридовича при встрече на конспиративной квартире. Руденко действовал крайне неуверенно, и позволил Спиридовичу обезоружить себя. Последний сразу порвал с этим сотрудником все отношения.

Но на этом дело не закончилось: все тот же Руденко стрелял в Спиридовича на улице около Охранного отделения 30 апреля 1905 года. Спиридович был тяжелейшим образом ранен в живот, но выжил. К оперативной работе в Охранке он более не вернулся, чем и позволяется закрыть вопрос об инициаторе интриг, возникших в апреле 1905 года вокруг Шпайзмана и подготовки покушения на Клейгельса.

Но еще более интересный вопрос заключается в том, кто же был истинным инициатором двух последовательных покушений на начальника Киевского Охранного отделения.

В 1924 году (уже после публикации за границей мемуаров Спиридовича) в журнале «Каторга и ссылка» вышли воспоминания Екатерины Вагнер-Дзвонкевич о ее собственном участии в расследовании этого дела еще в 1905 году [657] «Каторга и ссылка» № 6, 1924, с. 135-139. .

Вагнер-Дзвонкевич, о которой нам практически ничего не известно, была деятельницей, весьма авторитетной, судя по всему, в тогдашних революционных и оппозиционных кругах. Участие в деле Руденко началось для нее с того, что еще до 23 января 1905 года (т.е. до первого покушения Руденко) к Дзвонкевич обратился знакомый – видный деятель киевских «освобожденцев» инженер Родионов, который попросил ее проверить заявление раскаявшегося провокатора Руденко о его близости со Спиридовичем. Дзвонкевич мобилизовала знакомых студентов, которые, проследив за Руденко, подтвердили факт встреч последнего со Спиридовичем на конспиративной квартире. Тем тогда дело и завершилось: ни до Дзвонкевич, ни, возможно, до Родионова сведения о неудачной попытке покушения 23 января не дошли.

Сразу после 30 апреля к Дзвонкевич обратились киевские прокуроры, которые собрали 200 рублей для организации побега за границу террориста, стрелявшего в Спиридовича – таково было отношение к последнему в этом почтенном государственном учреждении. Отметим, однако, такую многозначительную деталь: главой киевской прокуратуры был Лопухин – родной дядя недавно смещенного директора Департамента полиции.

Обращение прокуроров заставило Дзвонкевич заняться поисками террориста.

На ловца и зверь бежит : тут же к ней пришла Вера Александровна Саломон – врач-окулист и одновременно видная тогда деятельница большевистской партии. Саломон узнала в человеке, убегавшем с места покушения (окна кабинета Саломон были прямо напротив Охранного отделения – очень интересно!), своего пациента Яцунова. Члены Киевского комитета ПСР сообщили, что им о покушении ничего не известно, а Яцунов их не интересует; ничего не знали и большевики.

Поэтому Саломон и Дзвонкевич самостоятельно решали судьбу Яцунова. Последний получил от них деньги и немедленно выехал за границу. Но что-то в поведении Яцунова насторожило Дзвонкевич, и она послала шифрованное письмо в Швейцарию к известному эсеру Е.Е.Лазареву – персонажу, который возникает и играет немаловажную роль в истории покушения Богрова на Столыпина в 1911 году. Лазарев допросил Яцунова и установил, что последний в теракте не участвовал, но постарался скрыться, т.к. за ним, якобы, следили, а тут он вдруг случайно оказался на месте покушения.

Яцунов вернулся в Киев и постарался впредь не попадаться на глаза Дзвонкевич и Саломон.

В качестве лирического отступления расскажем о семье последней.