Сергей Кара-Мурза - Статьи 1998-1999 г.

Если же говорить о социально ориентированном капитализме, то здесь уравнительная компонента просто огромна. И это — Запад, где индивидуализм охраняется, как зеница ока. Об Азии и говорить нечего, здесь капитализм вырос на основе общинности, и уравниловка использовалась как фактор экономического роста и спасения от Запада. И это — не только Тайвань или Корея, но и самая «западная» страна, Япония.

В советском укладе выдача минимума благ из общественных фондов не была «социальной помощью» или «социальной защитой». Само понятие «социальная защита» есть производное от формулы Гоббса «война всех против всех», которая предполагает, что в цивилизованном обществе приходится защищать «слабых» от гибели, предоставляя им минимум благ. В советской России человек имел на эти блага не гражданское, а естественное право (он рождался с неотчуждаемыми социальными правами). Право это возникло при наделении всех граждан общенародной собственностью, с которой каждый получал равный доход независимо от своей зарплаты.

Вот слова экономиста-антисоветчика Г.Х.Попова из книги-манифеста наших либералов «Иного не дано»: «Социализм, сделав всех совладельцами общественной собственности, дал каждому право на труд и его оплату… Надо точнее разграничить то, что работник получает в результате права на труд как трудящийся собственник, и то, что он получает по результатам своего труда. Сегодня первая часть составляет большую долю заработка». Попов признает, что большая часть доходов каждого советского человека — это его дивиденды как частичного собственника национального достояния. Это и есть экономическая основа уравнительства в советском проекте. Отрицать ее — значит отказываться от самой, пожалуй, существенной стороны советской социальной системы.

На уравнительной основе давали лишь минимальные условия для достойного существования и развития человека — жилье, скромную пищу (через низкие цены), медицину, образование, транспорт и культуру. Через эти каналы человеку давался набор жизненных благ как члену огромной общины (СССР). В 1989 г. (последний год советского уклада жизни) доходы всего населения СССР составили 558 млрд. рублей, а расходы государства и предприятий на социально-культурные нужды 176 млрд. руб. (т.е. 31,5% от денежных доходов населения). Уравнительная компонента в распределении первого жизненного блага — пищи — гарантировала здоровое, но минимальное потребление.

Очевидно, что те работники, которые в силу разных (в том числе неуважительных) причин трудились менее умело или старательно, в общем относились к категории низкооплачиваемых. То есть, уравниловка действовала в их пользу. Но ведь уровень потребления людей с низкими доходами в СССР был действительно минимальным — на грани допустимого. Равенство в потреблении, которое якобы нас губило — ложь, сознательно вбитая в наш мозг.

Крупнейший экономист нашего века Дж.Кейнс был в России и изучал нашу экономику. Он был противником социализма, но считал его великим экспериментом. В своих экономических обзорах он, в частности, пытался развеять миф об уравниловке. В 1925 г. он писал: «Я не считаю, что Русский Коммунизм изменяет или стремится изменить природу человека, что он делает евреев менее жадными, а русских менее экстравагантными, чем они были… Но в будущей России, видимо, карьера «делающего деньги» человека просто невозможна как доступная для респектабельного человека сфера деятельности, как и карьера вора-взломщика либо стремление научиться подлогам и хищениям. Каждый должен работать на общество — гласит новое кредо — и, если он действительно выполняет свой долг, общество его всегда поддержит. Подобная система не ставит целью понижать доходы, уравнивая их, — по крайней мере на нынешней стадии. Толковый и удачливый человек в Советской России имеет более высокие доходы и живет благополучнее, нежели все другие люди». А ведь Кейнс пишет о 20-х годах, когда уравнительство было выражено сильнее, чем после войны.

Пусть бы политики сказали не туманно об уравниловке вообще, а прямо: они-де считают, что потребление людей с низкими доходами в позднем СССР надо было снизить, а то они объедали справных работников. И если они, эти политики, придут к власти, то даже эту скромную уравниловку искоренят: если в 1989 г. люди с низкими доходами ели мяса в четыре раза меньше, чем люди «среднего достатка», то в будущем пусть едят в десять раз меньше — так справедливее. Да такого не осмелится сказать никакая Хакамада (прости, Господи).

Что эту глубинную суть России, на которой и привился наш социализм, хотят сломать Гайдар с Чубайсом — понятно. Но почему это обещает КПРФ? Может, партии приходится следовать за мнением трудящихся? Да нет, уже в начале реформы это мнение стало жестко уравнительным. В октябpе 1989 года на вопpос «Считаете ли вы спpаведливым нынешнее pаспpеделение доходов в нашем обществе?» 52,8% ответили «не спpаведливо», а 44,7% — «не совсем спpаведливо». Что же считали неспpаведливым 98% жителей СССР? Hевыносимую уpавниловку? Совсем наобоpот — люди считали pаспpеделение недостаточно уpавнительным. 84,5% считали, что «госудаpство должно пpедоставлять больше льгот людям с низкими доходами» и 84,2% считали, что «госудаpство должно гаpантиpовать каждому доход не ниже пpожиточного минимума». Hо это и есть четкая уpавнительная пpогpамма.

Отвергая эту программу, левая оппозиция вступает в противоречие и со своими утверждениями о приверженности к традиционным ценностям России. Ведь в России уравнительный идеал сохранился так глубоко, что мы этого даже не замечаем! В «Новом мире» была повесть С.Ю.Рыбаса о том, как вводился НЭП на шахтах Донбасса. Против «хозрасчета» выступали самые сильные забойщики — те, кто как раз должен был выиграть от ликвидации уравниловки. А когда реформу провели, именно самые сильные шахтеры умерли от голода — они старались поддержать слабых. С.Ю.Рыбас даже привел список умерших с одной шахты.

А вспомните фильм «Место встречи изменить нельзя». Там бандит спасает своего бывшего командира Шарапова за то, что он «не ел свой офицерский доппаек под одеялом, а делил его поровну с солдатами». Подумайте, насколько уравнительным должно было быть мышление, если офицер, съедавший дополнительные крохи пищи, считался выродком. Если он это и делал, то тайком, под одеялом! А ведь эта добавка была не только законной, но и разумной, она хоть немного компенсировала перегрузки офицера. И ведь сценарий — либералов Вайнеров! Даже они не заметили, что написали.

В чем же дело? Ведь антиуравнительные обещания КПРФ противоречат всей ее идеологии — идее справедливости, типу нашей цивилизации и даже массовому общественному мнению. Зачем же эти декларации? Думаю, здесь лидеры оппозиции попали в методологическую ловушку. Стремясь сломать уравнительный принцип как хребет советского строя, противник представил этот принцип ложным понятием. Уравниловка — это, мол, когда хороший токарь получает столько же, сколько лентяй и неумеха. Фундаментальная вещь подменена дефектом сугубо организационным, совсем другого уровня. Никакого отношения к общественному строю, к конкурентному или солидарному типу жизни этот дефект не имеет. Над его искоренением в США бьются так же, как и в СССР, с теми же трудностями и неудачами. Это — вообще другая проблема.