Янош Бачо - Нацизм. От триумфа до эшафота

Но начинать ли ее? Кажется, что правители обдумывают именно этот вопрос. Четыре дня ничего не происходит. Многие сотни участников путча в это время прячутся, бросаются от надежды к сомнению, освободятся ли силы ада, и если освободятся, то когда? А гестапо продолжает молчать. Или, быть может, гестапо желает таким способом выманить из потайных убежищ тех, кто при виде этой непривычной тишины уверует в свою безопасность?

Но это не так. В здании главного имперского управления безопасности на Принц-Альбертштрассе еще не знают, что делать. У них еще нет указаний Гитлера, как широк должен быть круг тех, кого нужно понимать в его ночном выступлении по радио под выражением: «Сейчас мы беспощадно выкорчевываем эти подлые элементы». Гиммлер, который уже на рассвете прилетел в Берлин, непрерывно совещается с Кальтенбруннером и Мюллером о том, не было бы более умным замять это дело. Коричневых властителей мороз продирает по коже при мысли, какими скандальными разоблачениями грозило бы чрезмерно строгое следствие внутри страны и за границей. И все это едва через несколько недель после высадки союзников на Западе, в то время как на Востоке дела обстоят еще хуже.

Хозяева удивительно точной машины террора сейчас вдруг осознают, каким хрупким организмом является весь их строй. Сейчас, только под конец, они сознают, каким чудовищным легкомыслием было с их стороны годами недооценивать истинную силу и способность к действиям со стороны внутренней оппозиции нацистскому строю. Однако на этот раз — они считают, что чисто случайно, — они вывернулись живыми. Главарей они уже частично расстреляли, частично посадили под замок. До нового путча сейчас дело, очевидно, не дойдет. Тогда зачем компрометировать самих себя в стране и за границей? Так думают нацистские главари. Из борьбы взглядов на оценку путча или же из столкновения более трезвых и тех, кто жаждет мести, победителями все чаще и чаще выходят руководители машины террора Кальтенбруннер и Мюллер. В конце концов Гитлер и Гиммлер поддерживают их точку зрения, и у обоих главных палачей развязываются руки. В арестах участвовавших в путче проходят недели и даже месяцы. Может возникнуть вопрос: почему же основные обвиняемые не используют это обстоятельство и не пытаются бежать? На самом деле от хорошо налаженной машины террора в гитлеровской Германии бежать было почти невозможно. Аэродромы и воздушное пространство страны контролировались самым строгим образом. А если у кого-нибудь была машина, достаточно ли бензина на долгий путь, разрешение на поездку, было ли разрешение на переезд из одного района в другой и т. д. и т. п.? На дорогах существовал тройной контроль: армия, уголовная полиция и гестапо на всех линиях сменяют друг друга. А для перехода границы нужен был не только паспорт, но и военные документы, трудовая книжка, справка об уплате налогов и большое количество других «бумаг», которые невозможно достать.

Остается еще выход: отправиться в путь пешком. Но дороги страны, даже самые глухие, контролировались самым строгим образом постоянными патрулями, на автомобилях и пешими, конечно, не для того, чтобы в первую очередь искать путчистов, а для того, чтобы воспрепятствовать все более частым побегам 12 млн. насильно угнанных на каторгу иностранных рабочих и военнопленных. И если кому-нибудь удалось бы преодолеть все эти трудности, то осталось бы самое тяжелое: жилье и питание. В гостиницах, на провинциальных постоялых дворах нельзя было оставаться более трех дней, и то по особому разрешению полицейских властей. Глухие деревни и хутора были битком набиты пострадавшими от бомбежек и беженцами. В других отношениях эти места были наиболее опасными, потому что в поисках бежавших иностранных рабочих и военнопленных полиция неустанно устраивала на них налеты, а временами организовывала в этих местах чудовищные облавы, напоминающие охоту на людей.

Сотни и тысячи заинтересованных лиц, которые все это очень хорошо знают, не могут сделать ничего иного, кроме как ждать. Быть может, как раз им удастся избежать верной смерти, которая в глазах многих лучше и желаннее камеры пыток и допросов под пытками в гестапо.

Только одному, но и тому в последний момент, удается бежать из этого ада Речь идет об одном из самых важных заграничных связных главного штаба заговорщиков, о Гансе Берндте Гизевиусе. За ним спустились с большой высоты, чтобы еще до гибели выцарапать его из когтей хищника. Руководитель американской разведывательной службы Аллен Даллес, который находился в последние годы войны в Швейцарии и через которого Гизевиус поддерживал связь с правительствами западных союзников, мобилизовал на это весь свой аппарат. Это стоило аппарату американской разведки нескольких месяцев упорного труда, пока все необходимые фальшивые документы и паспорт не были налицо: Гизевиус переходит границу.

Но остальных ждет мрачное будущее. Гестапо забирает последнюю группу заговорщиков как раз в тот день, когда Гизевиус переходит, наконец, швейцарскую границу…

Затишье первых дней и недель после покушения вскоре сменяется лихорадочной деятельностью. Взгляды главных заплечных дел мастеров Гиммлера и Кальтенбруннера одерживают окончательную победу. Гитлер, Геринг, Геббельс и другие коричневые заправилы уже не колеблются: у аппарата террора развязываются руки. Вступает в действие гестапо, и председатель гитлеровского «народного суда» Роланд Фрейслер за несколько дней доводит до конца достопримечательный процесс.

В кровавом вихре войны почти все документы были уничтожены. Однако подлинный экземпляр стенограммы нашелся через несколько лет после войны. Стенографист, который в свое время записывал, что говорили на процессе, так рассказывает о приключениях этого документа:

«По просьбе председателя народного суда я с несколькими моими коллегами, парламентскими стенографистами, подготовил точную стенограмму о процессах 7 и 8 августа 1944 г. После того как мы напечатали стенограмму на машинке и проверили ее, подлинный экземпляр попал в секретный архив машбюро немецкого рейхстага. Так как я уже тогда сознавал, какую огромную роль будет когда-нибудь играть этот документ в борьбе против национал-социализма, то я вынул в удобный момент подлинник из архива и спрятал его в надежном месте. Этим я спас его от уничтожения, поскольку в феврале 1945 года весь архив рейхстага погиб».

Выкраденный из секретного архива машбюро немецкого рейхстага и таким образом спасенный от гибели протокол процесса увековечил методы ведения процесса председателем нацистского «народного суда» Роландом Фрейслером. Вот несколько характерных отрывков из диалогов между председателем и отдельными обвиняемыми; например, из допроса генерала Штиффа: