Сергей Кара-Мурза - Россия при смерти? Прямые и явные угрозы

Вспомним антиправовое и разрушительное для государственности решение об автоматической и поголовной реабилитации всех жертв политических репрессий. Это лишило легитимности всю предыдущую деятельность органов госбезопасности и идеологически обосновало их уничтожение. Более того, это, в общем, лишило легитимности и насилие государства при обеспечении своей безопасности. [29] Речь идет о государственности вообще, поскольку ни одно государство, оформленное как определенный «политический строй», не может не вести борьбы с политическими противниками, которые стремятся этот строй изменить. Но не могло же придти в голову умным людям, что безопасности советского государства не угрожали политические противники внутри страны — после тяжелой гражданской войны и острой межфракционной борьбы внутри правящей партии. Когда в дополнение к этому в право была введена категория « репрессированные народы », был запущен механизм кровавой войны на Кавказе — попробуйте теперь хотя бы остановить этот маховик.

В отношении к спецслужбам государства произошло, в лучшем случае, сужение сознания. Оно сконцентрировалось на одной идее-фикс: КГБ надо уничтожить, потому что он занимался политическим сыском, который был государству не нужен . Допустим, что не нужен. Тут явный разрыв логики. Разумный человек мог бы сказать: КГБ надо упразднить, поскольку все выполняемые им функции государству не нужны.

Но так сказать было бы очевидной глупостью. Что безопасность государства требует постоянной борьбы с очень большим спектром опасностей, в котором деятельность политических противников занимает свое ограниченное место, понятно без всяких специальных изысканий. [30] Даже в момент революции ВЧК создавалась вовсе не только для борьбы с политическими противниками. Ее важной функцией было пресечение спекуляции акциями российских предприятий — их продавали немцам, поскольку по условиям Брестского мира правительство обязано было выкупать принадлежащие немецким подданным акции, оплачивая их золотом. Эта функция была даже обозначена в названии ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем.

Нарастание «неполитических» опасностей мы сегодня видим на каждом шагу, но могли работники госаппарата задуматься о них и раньше.

Вот, летом 2002 г. заговорили о появлении в России массовой социальной группы, беспризорных подростков . Прошли конференции, слушания, заявления В.В. Путина, и вот результат — поручение тогдашнему вице-премьеру В.Матвиенко «срочно разрешить эту проблему». Каково качество этого решения? Мало того, что установленный в России общественный строй непрерывно выбрасывал на улицу детей и подростков, так что никак Матвиенко устранить объективные причины явления не могла. Было еще и «техническое» препятствие — подорваны те государственные институты, которые только и могли справиться с задачей.

Сам язык выдает суть дела: если массовая беспризорность есть проблема государственной безопасности , то адекватными ей техническими средствами владеют именно органы государственной безопасности, а не вальяжные дамы. Как могли политики у власти забыть, что заниматься проблемой беспризорников после гражданской войны было поручено ВЧК и ГПУ? Ведь этот факт отражен во множестве книг, фильмов и мифов.

Спектр функций КГБ был чрезвычайно широк, о многих опасностях обыватели и не подозревали, потому что были от них защищены непрерывной кропотливой работой соответствующих структур. К возникновению этих опасностей люди были не готовы, они вызвали культурную травму.

Вот небольшой инцидент. В 1968 г. в Венесуэле был убит партизан с автоматом Калашникова. Возник международный скандал, обвинили Кубу в поставках оружия партизанам, а СССР — в поставках оружия на Кубу. В течение нескольких дней в ООН была представлена документально подтвержденная история этого конкретно автомата от момента его выпуска с завода. Путь его был таков: продажа Египту, вывоз в Израиль в числе трофейного оружия во время войны 1967 г., продажа автоматов с государственных складов израильской мафии, которая занималась контрабандой оружия. Именно в конторе этой мафии в Белизе венесуэльские партизаны и купили данный автомат.

Это — автомат, захваченный в джунглях Венесуэлы. А боевики Басаева восемь лет получали новенькое оружие, иногда даже опытные образцы, которых не было еще на вооружении российской армии — и проследить его путь оказалось невозможно. Вероятно, и заинтересованности в этом не было, но для подстраховки были ликвидированы и структуры, которые способны восстановить всю цепочку.

Сейчас много говорят об «организованной преступности». Она уже во многом определяет положение в стране и судьбу значительной доли населения. Конечно, главной предпосылкой для ее расцвета было изменение общественного строя, но подобные системы, возникнув и начав воспроизводиться, «освобождаются» от предпосылок, они уже сами создают условия для своего существования. Их можно искоренять и держать под контролем только с помощью активных структур, адекватно организованных и оснащенных. Именно такими структурами были в советское время ВЧК, ОГПУ, НКВД и КГБ. Они не только искоренили бандитизм и другие виды организованной преступности после Гражданской и Отечественной войн, но и потом не позволяли им выйти на режим расширенного воспроизводства. Разве трудно было понять, что ликвидация структур КГБ будет означать и ликвидацию функции «замораживания» организованной преступности?

Надо было чиновникам российского государства на время утратить способность к рациональному мышлению, чтобы приложить руку к уничтожению одного из очень сложных продуктов нашей цивилизации — органов госбезопасности высшего класса. Но ведь и сегодня не видно никакого проблеска рефлексии, никакой попытки проанализировать тогдашние решения.

Одной из несущих конструкций советского государства была наука . По сути, ее предполагалось не реформировать , а подвергнуть революционной трансформации, как и другие институциональные матрицы советского строя (колхозную систему, армию, промышленность и т. д.). Вспомним те постулаты, которые были положены в основу доктрины этой трансформации, которая вырабатывалась в 1991 году.

В 1990–1991 гг. верхушка власти и ее советники исходили из утверждения, что смена политической системы и приватизация промышленности приведут к формированию гражданского общества, которое примет от государства многие из его функций. Декларировалось, что сразу произойдет самопроизвольное превращение науки государственной в науку гражданского общества (поверить в искренность этого странного предположения очень трудно). Исходя из этого главной стратегией управления наукой в 1992–1998 гг. стало невмешательство в процессы «самоорганизации» ( разгосударствление ).