Юрий Екишев - Россия в неволе

Как везде и всегда – к сильному тянутся.

Во многом, души многих явлений, души многих стран – подобны женским: любят победителей, устав от рутины и одиночества, и насилия хитрожопых кочевников, рыскающих по миру. Пока страной правят оккупанты и временщики, ограждающие себя от остального общества милицейско-конторским кордоном, мы будем слабы. Настоящий хозяин никогда не прячется в пределах своих владений от тех, кто является его стадом. Нынешние же президентско-депутатские "вылазки в народ", спланированные и срежиссированные, созданные с определённой пиар-целью, в которых задействованы сотни "случайных прохожих" в штатском, не говоря уже о стене тщательно зализанных, – это свидетельство слабости, конченной гонимости. Человек, по-настоящему управляющий даже самой агрессивной средой – является её частью. Иначе его не поймут и не примут. Было бы смешно слышать, например, чтоб кто-то "в законе" ходил по централу или по зоне, ограждаясь от мужиков стеной, ведя против всех контрразведку, репрессии. Это невообразимо. Потому что органичная сущность власти внутри единого государства – безболезненная связь первых с последними, верность на всей территории, где установлено Божественное право.

Лихие люди в России были всегда. Но органичная саморегуляция русского общества расставляла их по местам. Наиболее опасные были – по границам. Каждый находил (в идеале, конечно) своё применение. Воровства, внутреннего, разбойного, разлагающего всё сверху донизу как такового не было. Ещё недавно деревня, основа России, жила не запирая дверей. Поставил палочку, или веник – и пошёл. Общий быт, общие для всех, практически одинаково скромные наборы предметов потребления, общие интересы, чтоб сосед-погорелец или молодой семьянин – жили так же, как другие: помощь, построение всем миром, всей общиной, ульем – ему дома, такого же, как у других. Бесплатно, всей деревней, без очереди на жильё, без ипотеки и предоплаты – даром, как и следует по Божьему праву. Единичные случаи баловства, шалости, особой ухарской удали не были жестоко караемы – даже уже поздних времён раскольниковская "ходка" по двум 105-м, и даже 162-м ч.3 – с милой картинкой, как они рука об руку с Софьей каждый день наворачивают супчику на промке, а потом сидят, обнявшись, на брёвнышках – это максимум для того мира, где священник сельский, и урядник в захолустье жили одной пчелиной жизнью: луг, покос, десяток детей, хозяйство, коровы, овцы, лес, заботы о насущном – обрамление для счастья от общения с тем, что свято. В святое не тычут пальцем. Его берегут и живут рядом с ним – тихо, разумно.

Лихие люди искали своей доли в другой святости – военной, защитной и обагрённой кровью. Там, где был чужеродный десант – там и наш ответ, там и казаки-разбойники. Кто шёл на войну, кто – в купцы (тоже был рисковый путь). По сути – буйные всегда были не внутри общества, а на границе, на острие, и другая противоположность буйства – в тиши, в уединении, в скитах и пустынях. Мало что делалось за деньги. Деньги знали своё место – быть прослойкой, не более чем, по Божьему праву. Это в наше время болезнь, иллюзия, что экономика определяет всё, что политика – продолжение экономики другими средствами – сеет следующую иллюзию, что в начале всего – средства, деньги, что кучка банкнот, скрученных в тугой рулетик и перетянутых цветной резинкой – этот цилиндрик – и есть ты. И если у тебя нет этой сердцевинки – то ты никто.

Это кривозеркальное отражение нормальной реальности: политика определяет экономику, покровительствует ей, политика, ощерившись вовне, не даёт разрушить эти внутренние, нацеленные на создание продукта, а не бумажек – органы государства.

На золотых кружочках, коими пользовалось государство – был профиль кесаря, который своим словом устанавливал границы своих действий, давал пример своим подчинённым. Деньги на своём, подчинённом месте, символически служили единству нации, и делить их – было безумием – всё равно, если бы пчёлы стали бы делить мёд: погибли бы все. Наоборот, у пчёл при недостатке гибнут солдаты, но не матка. Сравнение с ульем, конечно, имеет свои масштабы. Империя – гораздо колоссальней, по разнообразию производимого нацией внутреннего продукта, но сравнима по чистоте, по естественности устройства. И стремления к переустройству веками освящённой Божией власти, когда святые – учили князей, как им поступать, воспитывали, а сначала и вымаливали царских детей, беседовали о пророчествах и назначении жизни русской, смысле и необходимости Святой Руси, как свидетельства высокого происхождения и назначения человека (от Бога, – к Богу; а не от обезьяны – во тьму и пустоту) – на таком фоне звенеть презренным металлом, считать произведённую стоимость и переводить её на кир или стоимость доступных женщин – вся эта вера в экономику и её апостолы в кожанках с наганами и красными бантами – выглядели не просто аномалией, а считались воплощённой бесовщиной.

Агрессия жидократии в разных её гнусных формах, раны ею нанесённые организму России – демоничны по своей природе. Комиссары в кожанках, как воплощение бесов – очевидная реальность, если смотреть изнутри той, Белой России. Нынешние заявления об окончании гражданской войны их потомков – это ультиматум: пусть русское тело с отсечённой головой Царя, с отсечёнными руками и ногами – армией и делателями, потихоньку забудет о святости, и сгинет, и исчезнет – хватит уж трепыхаться, всё кончено. Некоторые, правда, ностальгируют – Путин: "Я бы мечтал оказаться там в то время, во время революции…"

Не надоело еще слушать ультиматумы? – сдавайтесь, всё кончено! Не устали от шепотков садистов, гонящих триллерной жути – России конец… Согласились, что ли?.. Медленная агония обрубка под милостивым наблюдением маньяка, адского выблядка, радующегося нашей боли – никогда для нас не будет жизнью. Существование из милости – не в характере русского человека. Пока Россия рожает буйных – она способна к восстановлению (пока что в помешательстве она сама себя уродует, вырывая своими руками куски своего же тела, взрывая друг друга, уменьшая при каждой разборке наше и так уже малое число). Даже на Куликовом поле лихим людям досталось дело – смотреть за переправой. Минин и Пожарский в своё время, при неудаче, объявлены были бы простыми разбойниками. В опричниках Иоанна Грозного уж точно бы не удержались ди-джеи да звёзды эстрады с гребнями на головах. Так что нужны все, кто может ещё в нашем организме доводить до других единую волю, белую волю, волю будущего Белого Царя. Нужны и добрые, и злые, но те, кто способен идти вперёд, к цели, наплевав даже на то, что считали собственным мировоззрением.