Александр Елисеев - Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны?

Кстати, о птичках — «дятлах». Простейшая логика подсказывает, что Троцкий не мог сдавать опытных агентов советской разведки, не имея своей агентуры в НКВД. Очевидно, в «органах», как и в других структурах СССР, у него всегда были искренние пособники. Достаточно вспомнить хотя бы упомянутого уже Блюмкина, занимавшего ответственный пост в ОГПУ. Причем обращает на себя внимание та быстрота, с которой его расстреляли. 31 октября был выдан ордер на арест этого авантюриста, а 3 ноября коллегия ОГПУ уже приговорила его к высшей мере. А ведь Блюмкин начал давать показания о встречах в Турции с Троцким и его сыном. Складывается впечатление, что эти показания были очень невыгодны тем высокопоставленным чекистам, которые также имели тайные контакты с «демоном революции».

Предательство Троцкого не было каким-то исключением. Многие другие «пламенные революционеры», недовольные сталинской «контрреволюцией», также вполне успешно стучали на своих товарищей. В этом плане особенно выделяется Вальтер Кривицкий, в середине 30-х годов бывший руководителем советской военной разведки в Западной Европе. Осознав «пагубность сталинизма», сей деятель сбежал на Запад, где стал громогласно обличать «тиранию» Сталина. Различные леваки и социал-демократы с радостью ухватились за эти разоблачения. Однако западным спецслужбам нужно было кое-что посущественнее. И немного покочевряжившись, Кривицкий дал им всеобъемлющую информацию секретного характера. Его биограф Б. Старков, несмотря на все сочувственное отношение к, так сказать, предмету исследования, все же признал: «Он был вынужден фактически предать своих товарищей… Как сообщает Г. Брук-Шефферд, он передал около 100 фамилий своих агентов в различных странах, в том числе 30 в Англии. Это были американцы, немцы, австрийцы, русские — бизнесмены, художники, журналисты» («Судьба Вальтера Кривицкого»).

Впрочем, были и такие «пламенные революционеры», которые сотрудничали с западными разведками еще задолго до всякого сталинизма. В качестве примера можно привести жизненный путь Ф. Ф. Раскольникова, типичного представителя разгромленной Сталиным ленинской гвардии. Раскольников известен своим «смелым» письмом на имя Сталина, в котором он, находясь во Франции, обличал его «преступления против революции». Прославился этот несгибаемый большевик и своим поведением на посту командующего Балтфлота — в тяжелейшие для страны дни он, вместе со своей семейкой, вел роскошную жизнь на глазах всего Кронштадта, чем в немалой степени спровоцировал известный мятеж тамошнего гарнизона. После мятежа партия доверила психически неуравновешенному Раскольникову возглавлять Главрепертком, и, находясь на этом посту, тот чуть было не застрелил драматурга М. А. Булгакова.

В своих произведениях «Бег» и «Белая гвардия» (пьеса «Дни Турбиных») Булгаков подводил своих героев — царских офицеров и белых эмигрантов — к мысли о том, что советская власть есть власть национальная, русская, восстанавливающая прежнюю великую державу на новом уровне. А поскольку эти произведения предназначались для широкой советской аудитории, то подобные мысли должны были возникать и у сторонников коммунистической идеи. Булгаков привязывал эту идею к русскому национальному патриотизму. Именно потому Сталин и был в таком восторге от указанных произведений (представление пьесы «Дни Турбиных» он посетил аж 17 раз!) и так благоволил к Булгакову. Напротив, такие пламенные интернационалисты, как Раскольников, всячески травили Булгакова, не стесняясь при этом вступать в открытуюполемику с лидером партии. В феврале 1930 года состоялась встреча Сталина с делегацией писателей. Во время беседы последние всячески поносили Булгакова за контрреволюционность. Один из гостей, А. Десняк, заявил буквально следующее: «Когда я смотрел „Дни Турбинных“, мне прежде всего бросилось то, что большевизм побеждает этих людей не потому, что он есть большевизм, а потому, что делает единую и неделимую Россию. Это концепция, которая бросается всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не надо» . Напор оказался столь силен, что Сталин был вынужден обороняться и оправдываться.

Крайне интересен такой эпизод из жизни Раскольникова, как нахождение его в 1919 году в английском плену. Попав туда, он был перевезен аж в Лондон, где его переводчиком работал знаменитый Локкарт. Именно он добился того, что Раскольникова обменяли на пленных английских матросов и освободили еще до отправки в Россию. Ожидая возвращения «на родину», Раскольников вел привычный для себя образ жизни, обитая в роскошных гостиницах, нося дорогие костюмы и посещая лондонские театры. В этом ему способствовал всё тот же Локкарт. Уже в 1937–1938 годах, будучи советским полпредом в Болгарии, Раскольников неоднократно встречался с Локкартом, что наводит на вполне определенные мысли. «Таким образом, — отмечает A. M. Иванов в работе „Логика кошмара“, — прославленный герой на поверку оказывается вульгарным английским агентом, и не случайно бедный невозвращенец жил в 1939 году на фешенебельных французских курортах на Ривьере» .

Вот еще один пример невозвращенца-ленинца — А. Бармин. Будучи поверенным СССР в делах Греции, сей «пламенный революционер» разочаровался в сталинизме и решил остаться на Западе. В эмиграции он даже вступил в контакт с Троцким, но затем отвернулся от коммунизма вообще. В 1945 году Бармин опубликовал книгу «Один, который выжил», где уже воспевал западную демократию и частное предпринимательство. Более того, он даже поступил на работу в американскую спецслужбу.

Несколько более сложную позицию занял невозвращенец А. Орлов, изнывавший под «сталинским игом» на работе в советской разведке. Избавившись от него, этот «верный ленинец» написал письмо Ежову, в котором пригрозил, что, если его не оставят в покое, он выдаст «западникам» 62 советских агентов и расскажет о всех крупных операциях НКВД. Орлова не тронули, и до смерти Сталина он хранил молчание, вполне обоснованно опасаясь мести. Но в 1953 году «тиран» умер, и наступили времена хрущевского либерализма. Тогда Орлов осмелел и рассказал все, что ему было известно о деятельности советской разведки, заодно облив Сталина помоями. При всем при том он продолжал оставаться большим почитателем Ленина вплоть до 1973 года.

Но так вели себя далеко не все коммунисты-антисталинцы, чему ярчайшим примером является Бармин. Любопытна политическая судьба группы литераторов, созданной Троцким в эмиграции. В ее состав вошли такие левацкие писатели, как Э. Вильсон, С. Хук, Д. Т. Фаррел, Д. Макдональд и др. Сначала они троц-киствовали во весь опор, но уже в 40-х годах перешли на позиции самого радикального антикоммунизма.