Александр Елисеев - Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны?

Маршал К. А. Мерецков, бывший в то время командующим Ленинградского военного округа, вспоминает об одном показательном инциденте. Ему понадобилось построить укрепления на одном из участков эстонской земли. Он взял разрешение у эстонского правительства, а также получил согласие местного помещика, на чьей территории планировалось строить укрепления. Но инициативу Мерецкова категорически не одобрили в Москве, и он подвергся резкой критике В. М. Молотова.

Указывая на эти факты, историк Ю. Н. Емельянов и объясняет перемены советской политики в сторону «ужесточения». К лету 1940 года изменилась сама геополитическая ситуация в Европе. Немцы в течение рекордно короткого срока подмяли под себя Данию, Норвегию, Голландию и Бельгию. Выяснилось, что маленькие государства не способны хоть как-то сдерживать напор немецкой военной машины. Кроме того, в Прибалтийских странах резко активизировались антисоветские элементы, которые стали готовить фашистский путч. Тогда руководство СССР потребовало от стран Прибалтики создать правительства, способные, в случае агрессии, оказать сопротивление и поддержать СССР. Первоначально в новых правительствах коммунисты составляли меньшинство. В правительстве Эстонии вообще не было ни одного коммуниста. Лишь после выборов, состоявшихся в июле 1940 года, СССР взял курс на советизацию Прибалтики. Очевидно, Сталина воодушевил тот успех, который одержали на них просоветские, левые силы.

Потерпев неудачу в попытке «дружить» с Германией, Сталин очень многое сделал для того, чтобы «поделить» мир с США и Великобританией. Он видел послевоенное будущее планеты как геополитическую диктатуру трех империй, сосуществующих друг с другом в режиме мягкой и даже «симуляционной» конфронтации. Страны-гиганты, по его замыслу, должны были вести долгую игру в геополитический преферанс. Таким образом, в мире сохранялась бы стабильность. Она консервировала бы капитализм на Западе, но в то же время позволяла СССР идти по пути планомерного усиления государства и строительства национально-патриотического социализма. Итогом такого неспешного пути должно было стать создание управляемого общества, победившего мировой хаос как в национальном, так и мировом масштабе. Позволю себе привести цитату из Г. Джемаля, убежденного противника сталинизма, который тем не менее весьма точно схватил его суть: «На наш взгляд, внутренней психологической доминантой Сталина было стремление войти в мировую систему, которая имеет гарантию существования завтра, послезавтра и далее. Войти ее полноправным членом… Сталина характеризует своеобразный консерватизм — он строит модель отношений в своей стране и между государствами на политической карте мира таким образом, чтобы из этих схем невозможно было вырваться. Такова структура режима полномасштабного сталинизма, сложившегося в 1949 году. Таков „ялтинский“ мировой порядок, образованный при участии Рузвельта и Черчилля. Именно Ялта раскрывает внутренний пафос сталинского проекта — триумвират, правящий миром, опираясь на неисчерпаемые человеческие и материальные ресурсы. Некий коллегиальный всемирный фараон» («Мировая контрреволюция»).

Если бы у власти в США остался Ф. Д. Рузвельт, то Сталин, вполне возможно, реализовал бы свой план, вписав Россию в мировую систему на правах ее важнейшего и неотъемлемого элемента. Более того, он бы преобразовал саму Систему, превратил бы ее в нечто более устойчивое и гармоничное. Но на Западе верх взяли совершенно иные силы, ориентирующиеся на хаотизацию мировых процессов, главным моментом которой стала «холодная война». И война эта привела к тому, что один из важнейших столпов «ялтинского» мира — СССР — уже пал.

Но даже в формате «холодной войны» Сталин продолжал позиционировать себя как стойкого консерватора, не желающего отвечать революцией на революцию. Он предложил коммунистам Франции и Италии проводить взвешенную и осторожную политику.

Ещё не окончилась Вторая мировая война, когда Сталин встретился с лидером Французской компартии М. Торезом. Это произошло 19 ноября 1944 года. Во время беседы Сталин покритиковал французских товарищей за неуместную браваду. Соратники Тореза хотели сохранить свои вооруженные формирования, но советский лидер им это решительно отсоветовал. Он дал указание не допускать столкновений с Ш. де Голлем, а также призывал активно участвовать в восстановлении французской военной промышленности и вооруженных сил.

Какое-то время ФКП держалась указаний Сталина. Но склочная марксистская натура все же не выдержала, и 4 мая 1947 года фракция коммунистов проголосовала в парламенте против политики правительства П. Рамадье, в которое, между прочим, входили представители компартии. Премьер-министр резонно обвинил коммунистов в нарушении принципа правительственной солидарности, и они потеряли важные министерские портфели. Сделано это было без всякого согласования с Кремлем, который ответил зарвавшимся «бунтарям» раздраженной телеграммой А. А. Жданова: «Многие думают, что французские коммунисты согласовали свои действия с ЦК ВКП(б). Вы сами знаете, что это неверно, что для ЦК ВКП(б) предпринятые вами шаги явились полной неожиданностью» .

Историк М. М. Наринский, изучавший документы, связанные с вышеуказанными событиями, сделал следующий, весьма показательный вывод: «В целом ставшие доступными документы подтверждают, что Сталин был деятелем геополитического мышления — территории, границы, сферы влияния, компартии стран Запада выступали для него как инструменты советской политики, как своеобразные и специфические участники разгоревшейся „холодной войны“. Ни о каком захвате ими власти вооруженным путем не было и речи» («И. В. Сталин и М. Торез. 1944–1947. Новые материалы»).

Сталин предостерегал коммунистов Греции от конфронтации с правительством. Но они вождя не послушали и подняли восстание. Тогда Сталин отказал в поддержке коммунистическим повстанцам. Более того, он упорно настаивал на прекращении ими вооруженной борьбы. В феврале 1948 года, на встрече с лидерами Югославии и Болгарии, Сталин сказал прямо: «Восстание в Греции нужно свернуть как можно быстрее» . В конце апреля того же года повстанцы уступили и пошли на мирные переговоры с правительством.

Именно Сталин не допустил создания коммунистической Балканской Федерации, вызвав тем самым упреки Тито, который обвинил генералиссимуса в измене большевистским идеалам.

Сталин был готов отказаться от идеи строительства социализма в Восточной Германии и предложил Западу создать единую и нейтральную Германию — по типу послевоенной Финляндии. В марте-апреле 1947 года на встрече четырех министров иностранных дел (СССР, США, Англии, Франции) В. М. Молотов показал себя решительным поборником сохранения национального единства Германии. Он предложил сделать основой ее государственного строительства положения конституции Веймарской республики.