Валерий Аграновский - Разведчик «Мертвого сезона»

Вопреки распространенному ошибочному мнению подавляющая масса наиболее важной разведывательной информации добывается не посредством тайной шпионской деятельности, а открытым путем.

Именно поэтому демократическое государство с его свободой слова и печати является наиболее уязвимым объектом».

Из моей речи в Верховном суде: «Прошу вас подумать о том, что такое наша национальная оборона, карту которой нашли при аресте у моего подзащитного, в век континентальных ракет, водородных бомб и искусственных спутников…»

Полковник обладал сверхъестественной способностью примиряться с обстановкой и событиями, а также уделять внимание самым различным мелочам, даже находясь в тюрьме, где он, по-видимому, испытывал ряд существенных неудобств и, кроме того, переживал горечь и разочарование.

На что мог рассчитывать А., вернувшись в результате пока очень призрачного обмена в свою страну? Посчитают ли его там благонадежным?

«Я заметил, — сказал мне А., — что у людей, привыкших действовать методами насилия, эмоциональное возбуждение утоляется при помощи физической нагрузки».

Завещание полковника А., составленное до оглашения приговора: «В случае моей смерти в тюрьме тело кремировать, а урну с пеплом и все имущество передать семье».

Вынесение приговора заняло по процедуре всего шестнадцать минут: «Соединенные Штаты Америки против А….»

В этот момент холодное самообладание полковника показалось мне невыносимым.

Его приговорили к тридцати годам заключения. Для человека, получившего такой срок, А. обладал поразительным спокойствием профессионала. В США он, конечно же, был бы незаурядным политическим деятелем первой величины…

«Я мог бы много лет быть заключенным, — сказал мне полковник А. после вынесения приговора, — но ни минуты не мог бы работать надзирателем. Нужно быть лишенным воображения человеком, чтобы пасти других людей, как стадо».

Когда происходил обмен, было раннее утро, и улицы Берлина были безлюдны. Глинекебрюкке: темно-зеленый стальной пролет, уходящий с территории Западного Берлина к Восточному. За озером Потсдам справа на холме вырисовывался в тумане силуэт старинного замка. По обе стороны озера я видел густые лесопарки.

Все совершилось на мосту, который в последний год и месяц войны был прозван солдатами «Мостом свободы».

Вот уж воистину!

Подполковник X., предавший своего резидента, через некоторое время погиб в результате таинственной автомобильной катастрофы на Пенсильванском шоссе…

Как-то в прессу попали сведения о том, как подписывают «мирный договор» главы отдельных семей японской мафии — «якудзы». Необходимо найти комнату с двумя строго симметричными входами. Оба «высоких представителя» строго одновременно входят в комнату, подходят к столу, расположенному на одинаковом расстоянии от обеих дверей, выпивают по чашечке сакэ — и мир считается заключенным. Если же что-то пойдет не так, то всю церемонию придется организовывать заново.

Как уверяют специалисты, организовать обмен агентов куда сложнее, чем церемонию примирения кланов «якудзы». Во-первых, нужно выбрать подходящую «точку на карте» или нейтральную страну, где тем не менее можно провести столь деликатную операцию, или подходящий объект на «линии соприкосновения». Необходимо обеспечить и секретность, и нормы безопасности, и организовать все так, чтобы у противной стороны не было даже теоретического шанса объявить, что партнер «не выполнил условий», и отказаться выполнять свою часть договора.

Берлин, «прифронтовой город» во времена «холодной войны», подходил для этого более всего. Во-первых, линия фронта «холодной войны» проходила именно здесь. Во-вторых, в Берлине, где сохранялись оккупационные зоны, свое военное присутствие сохраняли все бывшие союзники по антигитлеровской коалиции, ставшие противниками в «холодной войне».

Как потом рассказывал ветеран разведки Павел Спирин, «обмен Абеля было решено проводить 10 февраля 1962 года на мосту Глинекебрюк-ке, соединяющий Западный Берлин и Потсдам. Этот стальной темно-зеленый мост имел длину около ста метров, хорошо просматривались подходы к нему, что позволяло предусмотреть все меры предосторожности.

Меня включили в группу прикрытия, которая состояла из девяти человек. К месту мы приехали заранее. Рядом с мостом во дворах домов уже скрытно размещались несколько машин с нашими солдатами. Нас определили в будку, предназначенную для сотрудников таможенной службы, откуда мы все наблюдали.

За полчаса до начала на той стороне показалось шесть американских бронетранспортеров с солдатами, что всех очень насторожило. Но вскоре они удалились.

Ровно в 9.00 со стороны Западного Берлина подъехали две машины, из которых вышли сотрудники ФБР, Абель и его адвокат Донован. Сначала по мосту три наших сотрудника пронесли шесть громадных чемоданов, поставили их на середине возле шлагбаума и вернулись назад. В них находились подарки родственникам и сувениры, которые Пауэре лично накупил в московском ГУМе. Потом я увидел самого Пауэрса. Он был одет в наше зимнее пальто, шапку, ботинки…

Когда его 1 мая 1960 года сбили под Свердловском, он был в летном обмундировании, поэтому пришлось его приодеть. Пауэре выглядел маленьким, холеным, розовощеким и смешным в нашей одежде. Его под руки взяли два полковника — Корзников и Шишкин — и повели по мосту.

Навстречу вели Абеля в каком-то старом, грязном, потертом летнем пальто, широченных брюках и маленькой кепке. В руках он нес крошечный чемоданчик с бритвенными, туалетными принадлежностями и акварелями.

Как только стороны сравнялись, Корзников, готовивший Абеля к нелегальной работе, крепко обнял его, и они все вместе быстрым шагом направились назад. Сразу же в этот момент мы с пистолетами в руках выскочили из укрытия навстречу к ним, плотно обступили сзади, закрыв собой, и так сопровождали до машины».

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения, и сегодня можно только догадываться, как развивались бы события, если бы по каким-то причинам не удалось обменять Пауэрса на Абеля. Однако прецедент был создан, и спецслужбы мира воспользовались им еще раз уже очень скоро: 22 апреля 1964 года в Западном Берлине Гордона Лонсдейла — Конона Молодыя — обменяли на британского разведчика Грэвила Вина.

У разведчиков может быть множество причин для провала: собственная небрежность, не замеченная вовремя «наружка», оплошность «связного»… Но не так уж редко причиной провала одного разведчика становится предательство другого. Именно так произошло с Молодыем-Лонсдейлом — британскую контрразведку «навел» на него некий Голеневский, сотрудник польской разведки, который еще с начала 50-х годов стал работать на ЦРУ под псевдонимом «Снайпер».