Александр Елисеев - Разгадка 1937 года. Преступление века или спасение страны?

Между тем партийные верхи продолжали склоняться к Бухарину. ЦК принял резолюцию, которая оставляла прежние темпы роста промышленности. Эту резолюцию почему-то называют компромиссной, но, по сути, она означала поражение Сталина. Ведь его коньком, на тот момент, была форсированная индустриализация. И вот Сталина с этого самого «конька» довольно-таки беспардонно сдергивали.

Весьма возможно, что Бухарин в скором времени одержал бы решительную победу над Сталиным. Но он допустил несколько ошибок. Во-первых, Бухарин долгое время так и не решался открыто выступить против Сталина, что означало бы заявку на устранение последнего от власти. Он отделывался опосредованной критикой. «Правые» упорно не хотели хоть как-то походить на оппозицию троцкистско-зиновьевского образца — с ее фракционностью и беспардонным стремлением к власти. Бухарин мог бы свалить Сталина уже на июльском пленуме, но ему «не хватило бойцовских качеств в этом сражении, — констатирует М. Антонов. — Даже тогда, когда приведенные им факты народного недовольства произвели сильное впечатление и ему почти удалось склонить настроение зала в свою сторону, он не предложил конкретных оргвыводов и даже сказал несколько лестных слов о Сталине. Недаром Троцкий сравнивал Бухарина с испуганным солдатом, который спешит стрелять, закрыв глаза и не попадая в цель».

Во-вторых, Бухарин «поскользнулся» на том, что вступил в секретные переговоры с Каменевым, пытаясь добиться поддержки левых. Делать ему это было абсолютно незачем. Сторонников у Бухарина и так хватало, а вместе с колеблющимися они могли составить вполне реальное большинство.

К тому же левым бухаринская позиция никак не подходила — они-то как раз и были за форсированную индустриализацию. Кстати, в свое время многие историки перестроечной поры вдоволь поиздевались по этому поводу над Сталиным. Дескать, борец с троцкистами и зиновьевцами сам же и встал на позицию леваков. «Перетроцкистил Троцкого». На самом же деле отличие было принципиальным. Левые предлагали начать форсированную индустриализацию в середине 20-х. когда возможности НЭПа еще не были реализованы до конца. Кроме того, они тесно увязывали индустриализацию с мировой революцией, призванной добиться поддержки мирового пролетариата. Сталин же к мировой революции относился более чем прохладно, предпочитая думать прежде всего о России.

О переговорах между двумя старыми большевиками очень скоро стало известно. И Каменев поспешил признаться во всем Сталину, чем сильно ему помог. Когда партийцы узнали о переговорах Бухарина с крайне непопулярными тогда леваками, то их возмущению не было предела. И поражение Бухарина стало уже только вопросом времени, которое «убыстрил» Сталин с его могучим партаппарататом.

Уже в начале 1929 года бухаринцы потерпели поражение в борьбе за власть и признали свои ошибки. Но это вовсе не означало, что они перестали быть политически опасными. К ним устремлялись симпатии внепартийных слоев интеллигенции. Их отношения с властью Советов всегда были довольно-таки напряженными, но в «правых» коммунистах они увидели наиболее либеральную и, в силу этого, приемлемую силу. В 1929–1930 годах ОГПУ выявило ряд оппозиционных группировок, опору которых составляли «спецы» из научно-технической, гуманитарной и военной интеллигенции. Речь идет о Промпартии (лидер — зампред производственного отдела JI. Рамзин), Трудовой крестьянской партии (экономисты A.B. Чаянов и Н.Д. Кондратьев), меньшевистском Союзном бюро РСДРП (Н. Суханов и член коллегии Госплана В. Громан). Кроме того, органы обнаружили существование оппозиционной группы в академической среде и серьезно взялись за военспецов.

В перестройку вышеуказанные организации были объявлены «чекистской выдумкой» и плодом «сталинской фальсификации». Но ряд обстоятельств позволяет серьезно усомниться в этом. На эти обстоятельства указывает A.B. Шубин — один из наиболее объективных историков-«антисталинистов». Вот, например: «…Обвиняемый В. Иков действительно находился в связи с заграничной делегацией РСДРП, вел переписку и возглавлял «Московское бюро РСДРП», однако о своих истинных связях ничего не сообщил». То есть получается, что тайная меньшевистская организация действительно существовала, причем следствию даже не удалось выяснить про нее всю подноготную.

Но главное — данные, полученные при исследовании переписки между советскими вождями. Из них следует, что Сталин действительно знал о наличии широкомасштабного антисоветского подполья, опирающегося на спецов. И ни о какой фальсификации речи не шло. Так, в 1930 году Сталин пишет Менжинскому следующее: «Показания Рамзина очень интересны. По-моему, самое интересное в его показаниях — это вопрос об интервенции вообще и особенно вопрос о сроке интервенции. Выходит, что планировали в 1930 году, но отложили на 1931 или даже на 1932 год. Это вероятно и важно». Получается, вождь был «уверен, что Рамзин — носитель реальной информации, и вряд ли О ГПУ решилось бы мистифицировать его по такому важному поводу» («Вожди и заговорщики»).

Из показаний Рамзина следовало, что Промпартия контактировала с группой Бухарина. И в сентябре 1932 года Сталин пишет Молотову: «Насчет привлечения к ответу коммунистов, помогавших громанам-конд-ратьевым. Согласен, но как быть тогда с Рыковым (который бесспорно помогал им) и Калининым…»

Скорее всего, именно контакты Рыкова с оппозиционно настроенными спецами и стали причиной его устранения с поста председателя Совнаркома СССР. Вообще, вдумаемся в ситуацию. Бухаринцы (и сам Рыков) давно уже были разгромлены и покаялись — но один из их лидеров продолжает возглавлять правительство! Получается, что Сталин и Политбюро считали возможным использовать его организаторские способности на самом верху советской партийно-государственной пирамиды.

Но вот Рыкова снимают. Понятно, что для этого нужны были какие-то совсем новые обстоятельства. Премьера действительно изобличили в связи с антисоветскими структурами — вот и причина его отставки. При этом массам об этой истинной причине не сообщили — не желая говорить правду о фронде, продолжающейся на самом верху.

Эта фронда по-прежнему была очень опасной. Но не менее опасной была фронда в армии. И здесь на первом плане стоит фигура М.Н. Тухачевского, командующего Ленинградским военным округом. Военспец, бывший полковник Н. Какурин сообщал о том, что высшие армейские руководители частенько собираются и обсуждают — как бы вмешаться в борьбу сталинцев и бухаринцев. По его данным, их целью была «военная диктатура, приходящая к власти через правый уклон». А в качестве военного вождя армейцы видели Тухачевского. Может быть, и это — фальсификация органов? Да нет: «Показания Какурина были особенно ценны, так как, во-первых, он был почитателем и товарищем Тухачевского… и во-вторых, были получены не под давлением — первоначально он поделился своими откровениями с осведомительницей ОГПУ, своей родственницей» («Вожди и заговорщики»).