Александр Елисеев - Разгадка 1937 года. Преступление века или спасение страны?

Если бы у власти в США остался Ф.Д. Рузвельт, то Сталин, вполне возможно, реализовал бы свой план, вписав Россию в мировую систему на правах ее важнейшего и неотъемлемого элемента. Более того, он бы преобразовал саму Систему, превратил бы ее в нечто более устойчивое и гармоничное. Но на Западе верх взяли совершенно иные силы, ориентирующиеся на хаотизацию мировых процессов, главным моментом которой стала «холодная война». И война эта привела к тому, что один из важнейших столпов «ялтинского» мира — СССР — уже пал.

Но даже в формате «холодной войны» Сталин продолжал позиционировать себя как стойкого консерватора, не желающего отвечать революцией на революцию. Он предложил коммунистам Франции и Италии проводить взвешенную и осторожную политику.

Еще не окончилась Вторая мировая война, когда Сталин встретился с лидером Французской компартии М. Торезом. Это произошло 19 ноября 1944 года. Во время беседы Сталин покритиковал французских товарищей за неуместную браваду. Соратники Тореза хотели сохранить свои вооруженные формирования, но советский лидер им это решительно отсоветовал. Он дал указание не допускать столкновений с Ш. де Голлем, а также призывал активно участвовать в восстановлении французской военной промышленности и вооруженных сил.

Какое-то время ФКП держалась указаний Сталина. Но склочная марксистская натура все же не выдержала, и 4 мая 1947 года фракция коммунистов проголосовала в парламенте против политики правительства П. Рамадье, в которое, между прочим, входили представители компартии. Премьер-министр резонно обвинил коммунистов в нарушении принципа правительственной солидарности, и они потеряли важные министерские портфели. Сделано это было без всякого согласования с Кремлем, который ответил зарвавшимся «бунтарям» раздраженной телеграммой A.A. Жданова: «Многие думают, что французские коммунисты согласовали свои действия с ЦК ВКП(б). Вы сами знаете, что это неверно, что для ЦК ВКП(б) предпринятые вами шаги явились полной неожиданностью».

Историк М.М. Наринский, изучавший документы, связанные с вышеуказанными событиями, сделал следующий, весьма показательный вывод: «В целом ставшие доступными документы подтверждают, что Сталин был деятелем геополитического мышления — территории, границы, сферы влияния, компартии стран Запада выступали для него как инструменты советской политики, как своеобразные и специфические участники разгоревшейся «холодной войны». Ни о каком захвате ими власти вооруженным путем не было и речи» («И.В. Сталин и М. Торез. 1944–1947. Новые материалы»).

Сталин предостерегал коммунистов Греции от конфронтации с правительством. Но они вождя не послушали и подняли восстание. Тогда Сталин отказал в поддержке коммунистическим повстанцам. Более того, он упорно настаивал на прекращении ими вооруженной борьбы. В феврале 1948 года, на встрече с лидерами Югославии и Болгарии, Сталин сказал прямо: «Восстание в Греции нужно свернуть как можно быстрее». В конце апреля того же года повстанцы уступили и пошли на мирные переговоры с правительством.

Именно Сталин не допустил создания коммунистической Балканской Федерации, вызвав тем самым упреки Тито, который обвинил генералиссимуса в измене большевистским идеалам.

Сталин был готов отказаться от идеи строительства социализма в Восточной Германии и предложил Западу создать единую и нейтральную Германию — по типу послевоенной Финляндии. В марте-апреле 1947 года на встрече четырех министров иностранных дел (СССР, США, Англии, Франции) В.М. Молотов показал себя решительным поборником сохранения национального единства Германии. Он предложил сделать основой ее государственного строительства положения конституции Веймарской республики.

Сталин советовал коммунистам Западной Германии отказаться от слова «коммунистическая» в названии своей партии и объединиться с социал-демократами (данные предложения зафиксированы в протоколе встречи с руководителями Восточной Германии В. Пиком и О. Гротеволем, состоявшейся 26 марта 1948 года). И это несмотря на огромную нелюбовь вождя к социал-демократии во всех ее проявлениях! В странах Восточной Европы коммунисты тоже объединились с социал-демократами, но это объединение было направлено на то, чтобы обеспечить преобладание самим коммунистам. А в Западной Германии, контролируемой буржуазными странами, коммунисты были гораздо слабее социал-демократов, и объединение могло привести к совершенно непредсказуемым результатам. И тем не менее Сталин готов был рискнуть западногерманской компартией ради объединения германских земель. (Любопытно, что в западных зонах оккупации тамошние власти запретили коммунистам менять свое название. Они даже запрещали совместные мероприятия коммунистов и социал-демократов.)

Напротив, Сталин допускал возможность возобновления деятельности социал-демократов в Восточной Германии. Ранее произошло слияние коммунистов и социал-демократов в одну Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ). Но 30 января 1947 года на встрече с лидерами СЕПГ Сталин предложил им обдумать идею воссоздать на востоке Социал-демократиче-скую партию, не разрушая при этом СЕПГ. Такой гибкой мерой Сталин рассчитывал укрепить доверие немцев, многие из которых продолжали разделять идеи социал-демократов. На удивленный вопрос лидеров СЕПГ о том, как же удастся сохранить единство их партии, Сталин посоветовал больше внимания уделять пропаганде.

Порой Сталин вынужден был сдерживать левацкие загибы, присущие части лидеров СЕПГ. В руководстве этой партии очень многие не хотели воссоединяться с Западной Германией. Ну как же, ведь состояние раскола сулило им остаться в роли хозяев, правителей! А в единой Германии коммунисты вряд ли могли рассчитывать на монополию власти. Весной 1947 года лидер СЕПГ В. Ульбрихт высказался против того, чтобы участвовать в общегерманском совещании министров-президентов всех немецких земель. Пришлось осадить не в меру «принципиального» товарища.

Сталин спустил на тормозах коммунизацию Финляндии, угроза которой была вполне реальной. Тамошние коммунисты заняли ряд ключевых постов, в том числе и пост министра внутренних дел, и тихой сапой уже начали расправу над своими политическими противниками. Но из Москвы пришло указание прекратить «революционную активность».

Кстати сказать, Сталин далеко не сразу пошел на установление коммунистического правления в странах Восточной Европы. В 1945–1946 годах он видел их будущее в создании особого типа демократии, отличающегося как от советской, так и от западной моделей. Сталин надеялся, что социалистические преобразования в этих странах пройдут без экспроприации средних и мелких собственников. В мае 1946 на встрече с польскими лидерами вождь сказал: «Строй, установленный в Польше, это демократия, это новый тип демократии. Он не имеет прецедента. Ни бельгийская, ни английская, ни французская демократия не могут браться вами в качестве примера и образца… Демократия, которая установилась у вас в Польше, в Югославии и отчасти в Чехословакии, это демократия, которая приближает вас к социализму без необходимости установления диктатуры пролетариата и советского строя… Вам не нужна диктатура пролетариата потому, что в нынешних условиях, когда крупная промышленность национализирована и с политической арены исчезли классы крупных капиталистов и помещиков, достаточно создать соответствующий режим в промышленности, поднять ее, снизить цены и дать населению больше товаров широкого потребления…» Сталин надеялся на то, что демократия может стать народной, национальной и социалистической тогда, когда устранена крупная буржуазия, превращающая «свободные выборы» в фарс, основанный на подкупе политиков и избирателей.