Андрей Фурсов - Колокола истории

Большевики, в отличие от своих предшественников, не стали сдерживать ни вал насилия, которое все более приватизировалось, ни социальную дезорганизацию. Они национализировали насилие и организовали дезорганизацию, оседлав ее как закон истории распадающегося самодержавия, как одну из тенденций его распада. И победили, завершив Смуту в 20-е годы. Контролировать дезорганизацию на порядок, если не на порядки, сложнее, чем организацию. Для этого нужны сверхорганизация и сверхконтроль. Большевики это обеспечили. Точнее, не большевики и даже не необольшевики Ленина — «партия нового типа» для этих задач не годилась и потому должна была исчезнуть, — а организация, созданная Сталиным, главным технологом Русской Власти XX в. Технолог, который переиграл и главного конструктора, и главного инженера, и все конструкторское бюро, отправив его работников кого на тот свет, кого в «шарашки».

Победили те, кто понял, что Русский Путь в XX в. — это контроль над процессами социального распада с помощью его институциализации и дехаотизации. А затем уничтожения или поглощения всех «частных» и неорганизованных форм насилия. Всего того, что ни укладывалось в прокрустово ложе новой структуры Русской Системы. Того, что мы знаем из истории, по книгам, по фильмам — всякие батьки ангелы, леньки пантелеевы, бандиты костылевы.

пелось в шлягере времен нэпа. Большевики поставили под контроль и одновременно под ураган все — и тех, кому осталось кочевать, и пространство для кочевания, и самих себя. Потому-то многие, включая многих бывших, и были готовы добровольно пойти на службу к большевикам. Как заметила Н. Мандельштам, большевики спасли их от народной стихии, освободили от испуга, страха и ужаса перед этой стихией, впрочем, заменив вскоре этот и ужас фобосом и деймосом «организованно-послушных масс», «организованно-послушного не-демоса».

Проиграли же в схватке начала века те, кто не нашел новую технологию власти, кто не понял ситуацию. Могли ли победить те, кто проиграл? Вопрос риторический. Впрочем, история — не фатальный процесс и не закрытая система. Победить большевиков можно было путем отсечения их от контроля над социальной дезорганизацией. Те силы, которые им противостояли, оказались на это неспособны и их выбросили, исключили — если не из жизни, то из Истории. Это — «добрым молодцам урок» для конца XX в., когда негативный, дезорганизационный аспект изменений в большей степени, чем позитивный, становится русским путем в XXI в., результатом русского столкновения с НТР.

И надо признать: до сих пор получалось так, что мировые революции в производстве оказывались врагом России и Русской Системы. Неужели Лейбниц был прав, утверждая, что русский народ и культура несовместны?

Перестройка и постперестройка, короче, последние 10 лет — вот результат столкновения Русской Системы в лице такой ее исторической структуры, как коммунизм, с НТР. Последние десять лет, которые в той же мере потрясли мир, в какой были одним из первых результатов его потрясения, часто называют «второй русской революцией», или даже «капиталистической революцией», противопоставляя ее революции 1917–1929/33 гг. как коммунистической, антикапиталистической. Верно ли это? Вопрос — не праздный и не только теоретический. К тому же выше речь шла и о том, что век грядущий нам готовит? А может быть, в нашем российском настоящем есть нечто полезное для всех, кто собирается в XXI в.? Может, есть что-то важное в звоне колоколов Русской Истории, предвосхищающее нечто из XXI в., как балет Дягилева в самом начале века XX был предвосхищением духа «длинных 20-х годов»? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вернуться к событиям 1985–1995 гг. [12] Речь пойдет в большей степени об историческом и общесоциальном аспектах. Социально-экономический — в более узком смысле — аспект рассмотрен в публикациях: Фурсов А.И. Взлет и падение перестройки // Социум. — М., 1992. — № 9–12; 1993. — № 25, 26/27, 28/39, 30/31; 1994. — № 32, 33.

«Перестройка», независимо от того, что думали и чего хотели ее «отцы-основатели», исторически оказалась прежде всего средством исключения, отсечения господствующими группами от сокращающегося общественного пирога целых сегментов населения — рабочего класса, ИТР как нишевого эквивалента среднего класса, значительной части номенклатуры — в основном низшей, но также и части «архаической» («силовой») высшей. И резкого повышения за их счет уровня жизни меньшей по численности части населения. При всех перипетиях борьбы за власть «постперестройщики» логически должны выполнять программу перестройки и «позднего застоя» — программу Истории конца XX в. — по выталкиванию значительных групп населения из сферы социальных гарантий жизни.

Процесс этот идет во всем мире, принимая различные формы в зависимости от того, какие средства используются в социальной борьбе за отсечение от «пирога» и как это отсечение рационализируется (или социомифологизируется) в массовом сознании. В Индии это борьба высших и средних каст «индуистского сектора» с мусульманами, чтобы вытолкнуть их зажиточную часть за пределы среднего класса. Для этих целей используются низшие касты, это их представители разрушили мечеть в Айодхье в начале 1993 г. В Югославии это уже религиозно-этническая борьба; в Руанде — чисто этническая; в США — социально-политические конфликты по поводу системы здравоохранения и образования; в СССР — «перестройка», создание «рыночной экономики», т. е. лишение огромной массы людей социальных гарантий во имя и под знаменем «освобождения от тоталитаризма»; в очередной раз людям всучили «чудный колпачок» — дурацкий и шутовской, изъяв у них четыре и более золотых. Иными словами, во всем мире идет перестройка социальной структуры, форм эксплуатации и их оправдания, мифологизации. Во всем мире идет процесс формирования нового низшего класса (underclass'a), нового среднего класса, новых элит.

Советско-русская перестройка — интегральная часть мировой перестройки последней четверти XX в., перестройки, которая есть не что иное, как начало конца капитализма и начало новой социальной революции, как минимум — пролог к ней. Начало системного, а не структурного кризиса капитализма, а вместе с ним и многого другого. По иронии истории, первым этот кризис испытал антикапитализм в лице коммунизма. В любом случае у советской перестройки есть мировой (мир-системный, капиталистическо-системный) аспект, его историю, равно как и историю 1985–1995 гг. в сравнительно-исторической перспективе еще предстоит написать. Перестройка в СССР — это один из важнейших аспектов системного кризиса капитализма, причем такой, который качественно изменил мировую ситуацию в целом. Без десяти (1985–1995) советско-русских лет, которые потрясли мир, невозможно понять современный кризис. Это десятилетие обусловлено им в той же степени, в какой и обусловило его.