Михаил Бакунин - Избранные сочинения. Том II.

Принцип власти, прилагаемый к людям, переступившим или достигшим совершеннолетия, становится чудовищностью, вопиющим отрицанием человечности, источником рабства и интеллектуального и морального развращения. К несчастью, отеческие заботы правительства оставили народные массы коснеть в таком глубоком невежестве, что необходимо будет основать школы не только для детей народа, но и для самого народа. Но из этих школ должны будут абсолютно из'яты малейшие приложения или проявления принципа власти. Это не будут уже школы, но народные академии, где не будет ни школьников, ни учителей, куда народ будет свободно приходить, чтобы получать, если сочтет нужным, свободное образование, и где в свою очередь богатый опытом он сможет обучить многим вещам учителей, которые принесут ему отсутствующие у него знания. Это будет, следовательно, взаимное обучение, акт интеллектуального братства между образованной молодежью и народом.

Истинная школа для народа и для всех сложившихся людей — это жизнь. Единственный великий и всемогущий, естественный и одновременно рациональный авторитет, единственный, который мы можем уважать, это — авторитет коллективного и общественного духа общества, основанного на равенстве и на солидарности, точно так же, как и на свободе и взаимном человеческом уважении всех его членов.

Да, вот, это власть, отнюдь не божеская, а вполне человеческая, но перед ней мы ото всего сердца преклоняемся, вполне уверенные, что она отнюдь не поработит, но освободит людей. Она будет в тысячу раз могущественнее, — будьте в этом уверены, — чем все ваши божеские, теологические. метафизические, политические и юридические власти, установленные Церковью и Государством, могущественнее, чем ваши уголовные кодексы, ваши тюремщики и ваши палачи.

Сила коллективного чувства или общественного духа уже весьма значительна и ныне. Люди, наиболее cпocoбныe coвершить преступление, редко осмеливаются бросать ему вызов, открыто выступать против него. Они стараются обмануть его, но весьма остерегаются резко задевать его, если только не чувствуют за собою поддержки по крайней мере какого нибудь меньшинства. Ни один человек, каким бы могущественным он не мнил себя, никогда не в силах будет перенести единодушное презрение общества, ни один не сможет жить, не чувствуя поддержки в виде одобрения и уважения по меньшей мере некоторые части этого общества. Человек должен быть побуждаем каким нибудь глубоким и очень искренним убеждением, чтобы найти в себе мужество думать и идти против всех,и никогда человек эгоистичный,развращенный и низкий не найдет в себе такого мужества.

Ничто не доказывает лучше естественную и фатальную солидарность, — этот закон общественности, связующий всех людей, — чем этот факт, который каждым из нас может быть ежедневно проверен на себе самом и на всех своих знакомых. Но если это социальное могущество существует, почему eго не достаточно было до сих пор, чтобы смягчить, очеловечить людей? На этот вопрос ответить очень просто потому, что до сих пор эта сила сама не была очеловечена, а не была она очеловечена потому, что общественная жизнь, верным выражением которой она является, основана, как известно, на поклонении божеству, а не на уважении человека, на власти, а не на свободе, на привилегиях, а не на равенстве, на эксплуатации, а не на братстве людей, на несправедливости и лжи, а не на справедливости и истине. Следовательно, реальное действие общественности всегда в противоречии с гуманитарными теориями, которые она исповедует, производило всегда пагубное и развращающее влияние, а не моральное. Она не подавляла пороки и преступления, а создавала их. Следовательно, власть ее — власть божественная, анти-гуманная, ее влияние зловредное и гибельное. Хотите вы сделать ее благотворной и гуманной? Совершите Социальную революцию. Сделайте так, чтобы все потребности стали действительно солидарными, чтобы все материальные и общественные интересы каждого стали согласованы с человеческими обязанностями каждого! А для этого есть только одно средство разрушьте все учреждения неравенства, установите экономическое и социальное равенство всех и на этой основе возникнет свобода, нравственность, солидарная человечность всех.

Я вернусь еще к этому самому главному вопросу социализма (примеч. Бакунина).

(Приведенное здесь примечание издателем „Бога и Государства" было помещено в самом тексте вслед за абзацем, кончающимся словами: „и одно только животное грубое остается в действительности не земле". Дж. Г.)

Бакунин не поместил совсем текста на листах 194 и 195, которые целиком заняты продолжением примечания, начатого на листке 186

Дж. Г.

Кооперативная типография в Женеве получилa в несколько приемов 210 первых листков рукописи Бакунина. Эти листки были целиком набраны. Существуют корректорные оттиски с 44 колонн набора той части рукописи, которая не вошла в первый выпуск Kнуто-Германской Империи Эти оттиски сохранились в бумагах Бакунина и прерываются на слове „законами", слове, которое стоит последним на листке 210, но не приходится последним в строчке оттиска, оставляя, наоборот, ее не законченной, — верное доказательство, что типография не имела листка 211-го и не могла продолжать набор дальше листка 210.

Когда неизданные еще рукописи Бакунина упаковывались в ящик, чтобы быть пересланными мне (в 1877 г., три листка 211 — 213 не могли быть розысканы. Ящик заключал в себе листки с 138 (конец) по 210, затем листки 214 — 340. Листков же 211, 212 и 213 нe хватало. Kaковa причина иx утраты? Я никак не могу догадаться.

Издатели брошюры " Бог и Государство" попытались заполнить этот пробел. Они соединили последнюю строчку листка 210 с первого листка 214 при помощи 23-х строчек текста, не принадлежащего Бакунину, и который должен был быть составлен Элизе Реклю. Я не воспроизвожу здесь этот выдуманный текст, предпочитая предоставить самому читателю труд заполнить его собственным размышлением того, чего нe хватает здесь в рукописи.

Дж. Г.

Кажется , что в недостающих листках Бакунин говорил о вивисекции и об опытах, произведенных учеными с кроликами

Дж. Г.

Наука, становясь всеобщим достоянием, сольется в некотором роде с непосредственной и реальной жизнью каждого. Она выиграет в пользе и приятности то, что потеряет в гордости, в честолюбии и педантическом доктринерстве. Это, конечно, не помешает тому, чтобы гениальные люди, более способные к научным изысканиям, нежели большинство их современников, отдались более исключительно, чем другие, культивированию наук и оказали великие услуги человечеству, не претендуя тем не менее на иное социальное влияние, чем естественное влияние, которое более высокая интеллектуальность никогда не перестанет оказывать в своей среде; ни на иную награду, кроме той, какую каждый избранный ум находит в удовлетворении своей благородной страсти (примеч. Бакунина).