Юрий Емельянов - Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?

В качестве предпринятых мер необходимо отметить следующие:

1. Арест всех евреев мужского. пола старше 16 лет.

2. Арест всех работоспособных евреек, проживающих в Ревеле и его окрестностях, в возрасте от 16 до 60 лет, которые были использованы для работы на торфяниках.

3. Изолированное размещение всех евреек, проживающих в Дорпате и его окрестностях, в синагоге в Дорпате.

4. Арест работоспособных евреев и евреек в Пернау и его окрестностях.

5. Учет всех евреев по возрасту, полу и работоспособности с целью их последующего размещения в подготавливаемом для этого лагере.

Все мужчины-евреи старше 16 лет, за исключением врачей и еврейских старшин, были казнены. Частично эти мероприятия продолжаются. После завершения акции в регионе Остланда должно остаться только 500 евреек и еврейских детей.

Кроме того, эйнзатцгруппой полиции безопасности и СД предписано немедленное осуществление следующих мероприятий:

1. Снабжение всех оставшихся евреев опознавательными знаками.

2. Запрещение евреям заниматься общественной деятельностью и занимать общественные посты.

3. Запрещение евреям пользоваться тротуарами и общественным транспортом, а также посещать театры, кино и кафе.

4. Запрет евреям на посещение школ.

5. Конфискация всего еврейского имущества».

Аналогичные меры были приняты и в других бецирках Остланда. «Временные директивы по обращению с евреями на территории Остланда» предусматривали обязательную регистрацию всего еврейского населения. Еврей должен был на левой стороне груди и посередине спины носить всегда видимую желтую шестиконечную звезду не менее 10 см в диаметре. Евреям запрещалось менять место жительства без разрешения областного или городского комиссара; пользоваться тротуарами и общественными средствами сообщения: трамваем, железной дорогой, автобусом, пассажирскими пароходами, извозчиками и автомобилями; пользоваться общественными заведениями и учреждениями, служащими для отдыха населения: курортами, пляжами, парками, садами, спортивными площадками; посещать театры, кино, библиотеки, музеи, школы.

По словам беженки, уже в июле 1941 года были приняты следующие распоряжения против евреев: «Все евреи Риги должны зарегистрировать свои паспорта. Все евреи должны носить на груди звезду Давида. Евреи имеют право проезда по железной дороге только со специального разрешения. Евреи не имеют права пользоваться трамваем, автомобилями и другими средствами сообщения… Евреи не имеют права слушать радио. Радиоаппараты конфискуются. Евреи должны сами принести радиоаппараты в полицейский участок, расположенный вблизи их квартир, где аппараты будут распределены среди латышей и немцев. В еврейских квартирах отключаются телефоны… Евреи могут делать покупки только в определенное время дня… Евреи не имеют права покупать никаких продуктов, кроме продуктов питания». В то же время евреям «запрещается продавать белый хлеб, сыр, молоко, какие-либо сладости, консервы… Все еврейские магазины, фабрики, предприятия закрываются. Все еврейские школы и учебные заведения закрываются… Все евреи, служащие у арийцев, должны быть тотчас же уволены. Евреи не имеют права предоставлять работу арийцам. Еврейские врачи, зубные врачи, адвокаты не могут работать по своей специальности… Еврейских покойников нельзя возить на кладбище на катафалках. Родственники сами должны каким угодно способом относить их туда».

Такие же издевательские, унижающие человеческое достоинство распоряжения были отданы и в Литве. Приказ штадткомиссара Каунаса оберфюрера СС Крамера о запрете евреям пользоваться левой стороной мостовой и разрешении ходить только один за другим, запрете появляться в местах отдыха и пользоваться общественными скамейками, пользоваться общественным транспортом, о развешивании табличек «Евреи не допускаются!» венчался словами: «Те, кто нарушит эти распоряжения, будут наказываться смертной казнью!»

В середине июля в Риге было опубликовано распоряжение о том, что «все евреи в возрасте от 16 до 60 лет обязаны отбывать трудовую повинность… Они должны были явиться в близлежащий полицейский участок». Свидетельница рассказывала, что она «и остальные евреи нашего округа были посажены в две камеры… в которых обычно сажали пьяных и в которых места нормально хватало на 5–6 человек. На сей раз туда было втиснуто 40–45 человек. В течение дня на всех запертых в эти камеры выдавались буханка хлеба и две банки консервов. В первый день нас не посылали на работу, а держали в камерах, оскорбляли, насмехались и били. «Коммунистически выглядевших» латышей и русских задерживали на улицах и вместе с нами сажали в камеры…

На следующее утро, — рассказывала беженка, — нас построили в колонны и повели по улицам Риги. При грубых оскорблениях со стороны населения мы подошли к дому полицейской префектуры. На дворе мы увидели стоящую группу молодых евреев, которых латвийские полицейские заставляли бить и истязать друг друга… Мужчин кололи иголками и поливали из шланга, пока они не теряли сознания. Когда они приходили в себя, их снова подвергали пыткам.

Нашу группу повели наверх. Мы должны были натирать полы, мыть окна и двери. Наш надзиратель, 15-летний латыш, уличный мальчишка в порванной одежде, держал в руке гибкую стальную линейку и бил нас всех по кончикам пальцев, когда проходил мимо… Около 6 часов вечера нас привели в камеру, где мы должны были наблюдать, как били и истязали старых нетрудоспособных евреев. Русские военнопленные, совершенно изголодавшиеся и запущенные, которых вели по дороге в подвал, просили у нас хлеба… После нескольких часов, проведенных в подвале, нас отпускали.

На третий день отбывания мною трудовой повинности группу, где я была, около 200–300 женщин и мужчин, послали в разрушенный войной квартал Старого города, где мы должны были убирать камни и щебень… Нас принуждали работать ударами и руганью двое юношей по 17–18 лет, члены латвийской молодежной организации «Мацпулкса». Старых еврейских женщин, которые под палящими лучами июльского солнца падали в обморок от переутомления, с побоями бросали на груды камней. Во время обеденного перерыва (еду мы должны были приносить с собой) пришли немецкие офицеры в сопровождении латышей, чтобы осмотреть работу евреев. Латышам нужно было показать, насколько усердно они заставляли евреев работать, и они начали заставлять нас работать быстрее палочными ударами, кулаками и страшными ругательствами. Поздно вечером нас снова привели сначала в полицейский участок и потом отпустили.

Каждое утро, как только мы приходили в полицейский участок, нас выстраивали в колонны. Ежедневно из рядов вызывали еврейских девушек и оставляли их в полицейском участке. На следующий день мы узнавали, что они были опозорены и подвергались самому жестокому обращению».