Михаил Антонов - От лжекапитализма к тоталитаризму!

Всё это не может быть «нашим социализмом». У нас совершенно иная концепция интернационализма». И движение к социализму мы понимаем как постепенный переход политической и экономической власти в руки трудящихся».

С того времени прошли другие конгрессы Социнтерна, претендовавшие на то, чтобы выработать «третий путь» между капитализмом и советским социализмом.

Общепризнанным мировым лидером в достижении социального равенства является Швеция. «Программа правящей социал-демократической рабочей партии Швеции», принятая на XXXI съезде (Стокгольм, 1992) объясняет, «чего хочет социал-демократия?»:

— чтобы всему общественному устройству и человеческим взаимоотношениям были присущи идеалы демократии, что дало бы каждому возможность жить богатой и осмысленной жизнью;

— так преобразовать общество, чтобы право распоряжаться производством и распределением находилось в руках всего народа, чтобы граждане были освобождены от зависимости от всякого рода неподконтрольных им властных групп, чтобы базирующееся на классовых различиях общественное устройство оставляло место для общности людей, сотрудничающих на основе свободы и равноправия.

Девиз партии — свобода, равенство и солидарность. Нужно, чтобы каждый вносил в общественную и трудовую жизнь вклад по своим возможностям и был обеспечен в соответствии со своими потребностями.Прямо-таки формула коммунизма, но в программе опыт стран, где правят компартии, сурово осуждается — за отсутствие демократических свобод, бюрократическое централизованное управление, возникновение нового привилегированного слоя на месте свергнутого старого, слишком большую разницу в доходах и т. д. А общий вывод таков: «моральный и политический кризис ленинизма всеобъемлющ… Ни капитализм, ни коммунизм не смогли дать людям справедливость и социальные гарантии. В обеих системах экономические ресурсы распределяются неравномерно и без народного контроля».

Зато в Швеции «трудящиеся… добились для себя экономического стандарта, невиданного до того ни в истории страны, ни во многих частях окружающего нас мира… Государство и коммуны несут ответственность за заботу о детях и престарелых, образование, культуру, медицинское обслуживание»и пр., причём социальные блага распределяются не по капиталу, а по потребностям. В стране нет голодных и бездомных, ликвидирована безработица, созданы идеальные условия для получения образования. Поставлена цель — снизить продолжительность рабочего дня до 6 часов.

СДРПШ не отвергает частную собственность на средства производства, а стремится выравнивать жизненные стандарты всех слоёв населения, создать общество, в котором всем хорошо жить, сплотить людей вокруг идеи общенародного дома. «Ни плановое, ни рыночное хозяйство в чистом виде не может в одиночку удовлетворить все требования общества»— нужно сочетание общественного управления с рыночным хозяйствованием.

В Швеции «работникам гарантируется право принятия решений на рабочих местах и на предприятиях. Именно право распоряжаться производством и распределением его результатов, а не право собственности, является центральным». Гарантируются также «право профсоюза на информацию о руководстве предприятием и влияние на него». Банки также поставлены под общественный надзор.

О чём это говорит? О том, что в Швеции, по сути, было создано неокорпоративное государство, где место классовой борьбы заняло сотрудничество работодателей и работников. То, что в 20 — 30-е годы XX века создавалось в Италии, Испании и Португалии под нажимом «сверху», а порой и через гражданскую войну, в Швеции осуществлено мирным путём, через развитие демократии. Поскольку СДРПШ стояла на антикоммунистических и антисоветских позициях, социалистическую Швецию называют не «красной», а «розовой».

Опыту Швеции посвящена обширная литература, в частности, книга «Создавая социальную демократию. 100 лет СДРПШ» (М., 2001) и раздел коллективного труда ИМЭМО РАН «Социал-демократия Запада перед вызовами современности» (М., 2001). В последнем источнике указывается, что «будь Швеция равновелика Германии по экономической мощи и народонаселению, можно было бы говорить о действительно «всемирно-историческом значении» её опыта построения общества социальной демократии», особенно на фоне коллапса «реального социализма». Для мэра Москвы Юрия Лужкова шведский социализм — это «символ веры». По его мнению, основное соревнование в мире шло не между капитализмом и социализмом, а между двумя моделями социализма — советской и шведской.

Пока в мире шло противостояние капитализма и социализма, Запад усиленно выставлял на показ опыт Швеции: дескать, вот и у нас есть пример общества всеобщего благосостояния и социальной справедливости. А после распада СССР, хотя в Швеции ничего не изменилось, об её опыте на Западе особых разговоров не слышно.

То, что сказано о Швеции, в той или иной степени относится и к другим скандинавским странам. Вот примечательное высказывание председателя Счётной палаты РФ Сергея Степашина: «Норвегия — страна победившего развитого социализма. Начиная с политической системы и заканчивая экономикой и социальной сферой. Хотя норвежцы об этом не догадываются». («Труд», 07.02.06).

Однако в упомянутом труде ИМЭМО отмечается, что шведская модель социализма всё-таки оказалась подходящей лишь для стадии индустриального общества. Уже появление информационных технологий вызвало к жизни новое социальное расслоение, занятые в этих областях имеют гораздо более высокие заработки, чем работники традиционных отраслей экономики. Слишком высокие налоги, необходимые для функционирования системы социального обеспечения, не стимулируют ни предпринимателей, ни менеджмент совершенствовать технологию и организацию производства, и в конкуренции на мировых рынках Швеция начинает проигрывать. По ВВП на душу населения Швеция среди стран ОЭСР скатилась с 3 места на 12, по уровню жизни — с 4 на 17, вырос её государственный долг. Швеция встала перед необходимостью либерализации своей экономики, а это должно многое поменять и в образе жизни её населения.

Впрочем, та же проблема стоит перед всеми странами Западной Европы и их социалистическими и социал-демократическими партиями, в которых наметился существенный сдвиг «вправо», к либерализму. Видимо, решающую роль в этом сыграл саммит «Большой семёрки» 1989 года, когда был принят так называемый Вашингтонский консенсус.

Тогда в Вашингтоне собрались либеральные фундаменталисты, оказавшиеся у власти в ведущих странах Запада. Ими были приняты следующие принципы: