Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1

Все в этом начинании дышит всепреодолеваемостью и «максимум максиморум». Амбицией амбиций то бишь. И только в этом дыхании, а не в каких-то буквальностях той эпохи — ее непреходящее значение для человечества, ее распахнутость в будущее, ее не понимаемая человечеством спасительность. Есть особая загадка в том, что нигде это губительное непонимание не достигает такого градуса, как в нынешней элитной России. И, может быть, потому ей так непонятно и чуждо все, что связано с максимумом максиморумом этих самых амбиций. Все, что прокричала в XX веке русская душа устами самых разных художников и философов — от Александра Блока, Леонида Андреева и Андрея Платонова до Эдуарда Циолковского, Александра Богданова, Владимира Вернадского и Эвальда Ильенкова:

«Что? Вселенная сначала расширяется, а потам начнет схлопываться и все кончится? А у нас амбиции! Мы за оставшиеся миллиарды лет найдем способ этому помешать! Что? Температура во Вселенной должна выравниваться? Второй закон термодинамики, энтропия? Все остынем, жизнь прекратится? А у нас амбиции. Мы сознательно будем разогревать Вселенную, взрывая звездные системы! Что? Наше Солнце скоро погаснет? А у нас амбиции! Мы зажжем новое Солнце!»

Человек фундаментально амбициозен… А мир?

Уже не только так называемые «паранормалыцики», а серьезные ученые говорят об амбициозности и странности мира. О том, что царство энтропии (оно же царство статистических закономерностей» а значит, между прочим, и рынка), конечно же, существует, но… В общем, не одно оно существует. Есть отклонения от пресловутого статистического «нормального закона». Они связаны с фактором воли. События, модулированные волевой амбициозностью, случаются чаще, чем положено по этому самому нормальному закону, царствующему на территории энтропии. А значит, есть территории так называемой «странности». Астрофизики говорят о «щелях странности».

Человек — высшее выражение амбициозности Формы. Это она, будучи когда-то ничем, хочет стать всем. Религиозные люди называют мир форм Творением. Амбиция Творения — это амбиция Формы (самосовершенствование структур, контрэнтропия).

Человек венчает Творение лишь постольку, поскольку является экстремумом подобной амбициозности. А также экстремумом Формы. Разум — самая сложная из структур. И самая амбициозная.

Уберите амбициозность (причем не амбициозность вообще, а именно экстремальную) — и что останется?

Глобализации плевать на ваши амбиции, потому что она столь же объективна (то есть необходима), как и законы гравитации?

Объективна ли она — это отдельный вопрос. И, между прочим, очень серьезный. Но предположим, что она так же объективна, как законы гравитации, — и что?

Человек познал законы гравитации как необходимость и эту необходимость преодолел. Для того и познал, чтобы преодолеть. Суть человека в амбициозности. А суть амбициозности именно в этом: познать и преодолеть. Сначала человек бился в эту необходимость, как бабочка в стекло. Падал, смотрел на птицу. Не понимал, почему она летать может, а он нет. Сочинял миф об Икаре. Потом разобрался, что к чему (неумолимый закон гравитации). А потом открыл законы аэродинамики, то есть нашел «щели» в его неумолимости. И полетел.

Человек открывает законы затем, чтобы себя раздразнить. Закон говорит: «Ну, теперь-то ты понял, что этого, этого и этого нельзя сделать по таким-то объективным причинам?» Человек отвечает: «Понял!» И тут же начинает думать о том, как превратить «нельзя» в «можно».

Так они и «бодаются»… Человек и Объективный Закон.

Достоевский очень точно это описал, рассказав о фортепьянной клавише. В рассказе этом русское начало открывает ЧТО-ТО человечеству о своей сути (ну, не фортепьянная клавиша человек… ну, не даст он на себе играть этим самым законам природы… не даст, и все тут). Сказав что-то всечеловечески значимое, русское начало только через это и открывает само себя. И не абы как, а именно как амбициозный экстрим.

Объективность есть. Возражать против этого глупо и смешно. Недаром романтизм так густо настоен на инфантильности. Нет, возражать можно только против АБСОЛЮТИЗАЦИИ объективности. Да и то примерно так, как это делал Василий Иванович Чапаев: «Психическая, говоришь? Хрен с ней, давай психическую!»

«Объективная глобализация, говоришь? Хрен с ней…» Даже если и объективная, то все равно «хрен с ней».

Но ты еще докажи, что не врешь. Что она и впрямь объективная. Ты нас объективностью в любом случае не стращай — это первое. И ты вообще-то не стращай, а доказывай — это второе. Доказывай, откуда берется фатум необратимой глобализационной дифференциации, согласно которому кто-то пройдет в какие-то двери, а кто-то нет. А потом эти двери раз и навсегда захлопнутся… Почему это они так захлопнутся?

Проект «Модерн» такого захлопывания КАТЕГОРИЧЕСКИ не предполагал. Так значит, глобализация — это уже не Модерн? А что это? Другой проект? Назови — какой. А заодно признай, что если это проект, то об объективности (безусловном выполнении неких закономерностей) говорить не приходится. Гравитация — это не проект. А вот фашизм — проект.

Если глобализация — это проект, то надо разобраться, чем подлинное отличается от семантического прикрытия.

Ведь уже часто и откровенно говорят о том, что нет «глобализации», а есть «глокализация» (то есть соединение наднациональных интеграции с дроблением наций на этносы, субэтносы и племена). Но и «глокализация» неокончательное имя. Что под этими масками?

Под ними — очень знакомая и, мягко говоря, отвратительная харя так называемого «многоэтажного человечества». Причем человечество должно быть не просто многоэтажным (кто-то живет в квартире-люкс на пятом этаже, а кто-то в грязном подвале). На этот раз допуск с одного этажа на другой должен быть закрыт окончательно. И именно НЕПРЕОДОЛИМЫМ образом.

А те, кому не нравится, что двери заперты раз и навсегда? Им что-то надо объяснить? Что? Что они не люди, а звери. И потому стоят у двери. А если начнут ломиться, куда не положено, и «возникать», то их будут убивать. Причем именно как зверей («Почти как люди», — сказал когда-то Клиффорд Саймак, описывая нечто, похожее на управляемый регресс, запущенный на нашей территории и названный «реформами»).

Подобное объяснение называется легитимацией фундаментального человеческого неравенства. Как его легитимировать — известно. И вряд ли тут будет изобретено что-нибудь новое. «Гилики, психики, пневматики»…

А если и возникнут другие слова, то они окажутся лишь семантическими прикрытиями, то бишь масками. И очень скоро маски будут сняты. А то, что за ними, обнажит свою — именно фундаментально фашистскую — суть. А какую же другую? У фашизма был его — в глубь веков уходящий — гностический и прагностический предок. Теперь появляется потомок. Но линия-то одна.