Сергей Кургинян - Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1

С установления того, какова мощность субъекта. Не его адекватность (и уж тем более справедливость), а мощность. Мощность — в ее простейшем измерении. То есть в мегабайтах, количестве страниц, посвященных вашей (или чьей-то еще) персоне. Почему это так важно? Потому что сразу возникают классификационные градации, которые можно использовать при решении обратной задачи. То есть при реконструкции субъекта, его бэкграунда. «Реконструкция по следам жизнедеятельности». Подобное применяется как следователями, занятыми поиском преступника, так и людьми совершенно иных профессий.

Итак, мощность — и ее классификационное значение… Согласитесь, если занявшийся некоей персоной субъект — абсолютный параноик, который не ест, не спит, а только пишет и пишет, он может написать столько-то.

Если он пишет намного больше, то он не раздраженный бескорыстный псих, а нанятый работник.

Если же, например, он пишет в десять раз больше, то это уже нанятый коллектив. Есть ли логический дефект в таком методе рассмотрения? Это количественная дедукция — один из наиболее надежных логоаналитических ориентиров.

Потом вы должны заняться другим. Содержанием выдаваемой этим субъектом «на гора» продукции. Это кропотливое и неблагодарное занятие. Где-то субъект лжет нерепрезентативно. А где-то — очень репрезентативно. Где-то он проявляет действительную некомпетентность, а где-то — мнимую. Вы всем этим должны заниматься. Всем, включая стиль, жанр, контекст и так далее. Иначе вы не логоаналитик. Может быть, вы и не хотите им быть. Но я-то исхожу из того, что вы или хотите, или вынуждены.

А раз вы или хотите, или вынуждены, то давайте договаривать до конца. Из логоаналитики можно извлечь очень много. Но никакая логоаналитика не может быть самодостаточной. Для уточнения существа дела вам рано или поздно понадобятся так называемые точные данные. Те знания, которые, как известно, умножают скорбь. Вы можете отвергнуть с пренебрежением стихию подобных данных, но тогда не занимайтесь логоаналитикой. Занявшись же ею, готовьтесь к тому, чтобы окунуться и в эту стихию. Если подобные заныривания начинают вам нравиться — это печально. Но если вы ими пренебрегаете, то это непрофессионально. Лучше всего, если, заныривая, вы испытываете отвращение, но заныриваете. Мало ли к чему испытывает отвращение профессионал.

Я, занимаясь логоаналитикой более 20 лет, заныриваю все чаще и со все большим отвращением. Но — по необходимости. Как исследовательской, так и иной. И ничего другого вам порекомендовать не могу.

Да, заныривая, вы окунаетесь в стихию чужого сленга и чужой смачно-стукаческой логики и как бы незримо присутствуете при разговоре, в котором обсуждается то, как вас надо во что-то втянуть, а вы либо испугаетесь подобного втягивания и отскочите, либо замараетесь. И тогда будет решена такая-то оперативная задача.

Вам такое незримое присутствие претит? Мне тоже. Но зато, незримо присутствуя, вы узнаете кое-что не по принципу «то ли да, то ли нет», а с абсолютной точностью. Может быть, вы узнаете немногое. Но и немногого — в сочетании с логоаналитическим методом — для думающего человека достаточно.

Ну, так я и узнаю временами кое-что. Например, в связи с «ХАМАСовской темой» в газете «Завтра» и откровениями ее «операторов», касающимися возможности решить оперативную задачу при любых моих прогнозируемых реакциях. Что я сделал? Я поломал прогноз. Так сказать, отреагировал нетипично.

Но каков же был масштаб откровений тех операторов, которые прогнозировали мои реакции, преувеличивая их порывистость и романтичность! А главное — прямолинейность, это родное и любимое дитя любой порывистости и романтичности.

Был ли в произошедшем неявный отклик на мой газетный марафон «Медведев и развитие» некоей недоопределенной, но очень раздраженной марафоном этим коллективной сущности. Вот ведь что важно — и в плане конкретного исследования, и в плане развития метода. Давайте представим себе, что нечто такое имело место. Называется подобное — вклинивание и перехват. Мол, не успеет этот тип (я то бишь) развернуться со своими газетными опасными публикациями, как мы вклинимся. Редактор газеты «Завтра» окажется избыточно для данного типа с его «чисто конкретными» заморочками вовлечен в дерзкую борьбу ХАМАСа с международным империализмом и сионизом. Тип или «дернется», или «умоется». В любом случае, он окажется перехваченным.

То, что я как этот самый «перехвачиваемый тип» не «дернулся» и не «умылся», не предполагалось. И то, что редактор «Завтра» поведет себя так, как он себя повел, тоже не предполагалось.

Итак, мы с вами и разобрали некий (пусть и слабый) отклик системы, позволяющий восстанавливать ее характеристики, и доуточнили суть метода, и выяснили, как можно себя вести по отношению к системе. Все это важно. Но поскольку наша задача — продолжать исследование, то будем рассматривать описанный микросюжет как слабый отклик par excellence. И назовем такой отклик «спецоткликом».

Мои заныривания и мой логоанализ в совокупности позволяют мне отвечать за подобную классификацию данного отклика. Заодно я тут разрабатываю нужную для нас тему спецоткликов как таковых. Как свидетельств, так сказать, позволяющих выстроить диалог исследователя с элитной пустотой. Добиться от этой пустоты отклика. Конечно, слабого. Но, во-первых, все такие отклики, как минимум, поначалу очень и очень слабые. А, во-вторых, для исследователя — что слабый отклик, что сильный. Слабый иногда и важнее.

Еще один слабый отклик элитной пустоты на мой исследовательский многомесячный марафон — ужасно своевременное обнародование (не в «Завтра», а в совсем иных изданиях) стенограмм с давнишими лирическими откровениями А.Проханова, в которых я как-то упоминался. Не знал бы я точно (опять же, на том уровне, на котором знания умножают скорбь), кто и как планировал эту операцию по публикации давно устаревшей болтовни, — я бы просто пожал плечами. А что особенного?

Ну, поговорил редактор газеты «Завтра» с журналистом на тему «люди, годы, жизнь» (имеется в виду не жизнь Ильи Григорьевича Эренбурга, а жизнь редактора). Разговор шел много часов. Наговоренного журналисту хватило на книгу. Ну, книга и книга… Много часов говорить «за жизнь» всухую дураков нет (даже исламист не сможет, не то, что русский человек с широкой душой).

Так что бытовой контекст абсолютно ясен. Стиль — тем более. Ну, право… не в суд же подавать на то, что в книге этой назван я аж «референтом Березы»… Речь о 1996 годе, «письме 13-ти», других сюжетах. Как ни старается журналист препарировать задушевный разговор, все равно видно, что никакой я не референт (увы). А больше, чем я сам о себе уже рассказал, никакой журналист не сумеет. Делов-то!