Ю. Листвинов - Лунный мираж над Потомаком

Не достигла своей цели и пресс-конференция Эйзенхауэра 9 октября. Подытоживая наиболее характерные комментарии газет: «Успокоительные заявления… которые звучат совсем не успокоительно!», «Мы ещё спим, всё ещё спим!», «Нравится Вам это или нет, нам придётся бежать наперегонки, и лучше начать бег, не откладывая!» — У. Липпман подчёркивал, что, если Эйзенхауэр окажется неспособным «возглавить руководство», он должен будет уступить его другим. «С таким президентом, который фактически находится как бы в полуотставке, — писал он с раздражением, — у нас нет знамени, вокруг которого мог бы сплотиться народ. Мы будем плыть по течению к состоянию хронической катастрофы, не имея никого, кто указал бы нам наши цели, выработал бы нашу политику; а попав в эти опасные воды, мы окажемся там без карты и компаса». Можно было найти и более бесцеремонные намеки подобного же характера. 14 октября Эйзенхауэру должно было исполниться 67 лет, и многие газеты не постеснялись напомнить ему, что он приближается к «рекордному для президента» возрасту.

13 октября состоялось выступление сенатора-республиканца Ноуленда, принявшего участие в телевизионной программе «Лицом к нации». Пришло время, заявил он своим слушателям, отказаться от чисто партийного подхода к вопросу о завоевании космоса и создании ракетного оружия. Это — «всеамериканская проблема», и она должна быть решена усилиями обеих партий.

5 ноября в Пентагоне состоялась встреча «двупартийной» группы, в которую вошли Р. Рассел, Л. Джонсон, С. Бриджс и министр обороны Макэлрой. Последний даже совершил ночной перелёт иэ Цинциннати, чтобы успеть предварительно переговорить с сенаторами за завтраком, на котором присутствовали также председатель объединённого комитета начальников штабов Туайнинг и заместитель министра обороны Куорлс. Сама встреча, или, по выражению американских газет, «сверхсекретная конференция», затянулась на семь часов. Стенограмма «военного совета» лидеров демократической и республиканской партий с военными руководителями осталась похороненной в архивах Пентагона. Но, как можно было догадываться, она в немалой степени способствовала дальнейшему сближению позиции правительства с его критиками.

Инициатива правого крыла республиканцев, их призывы отбросить партийные разногласия при решении вопросов, связанных с ракетными и космическими вооружениями, были положительно встречены в лагере демократов. Смелое, дальновидное руководство, не связанное партийными предубеждениями, заявил сенатор Р. Рассел, будет всемерно поддержано не только демократами, но «всем народом». В опубликованном специально по этому поводу заявлении национального совета демократической партии её руководители обязались «не пользоваться в своих партийных целях… несчастным состоянием дел» и оказывать президенту полную поддержку во всех «разумных действиях, направленных на укрепление нашей обороны».

Рассел сдержал своё слово. Постепенно даже начатое подкомиссией по военной подготовленности расследование переродилось, как отмечали американские газеты, в более или менее безобидное «исследование», целью которого стало не доказательство виновности республиканцев, а определение «мер и методов по скорейшему преодолению ракетного и космического разрыва» между Соединёнными Штатами и Советским Союзом.

Естественно, что, столкнувшись с объединённым фронтом поборников гонки вооружений, правительство Эйзенхауэра не имело ни возможности, ни желания противостоять ему в течение сколько-нибудь длительного времени, тем более что его практические действия полностью совпадали с требованиями милитаристов.

Приглядевшись внимательно, можно было заметить, что выражение спокойствия, которое в течение первого месяца пытался изображать на своём лице Белый дом, то и дело искажалось гримасой страха и ненависти при мысли о непоправимости случившегося. С лихорадочной торопливостью, кидаясь из стороны в сторону, действовало правительство Эйзенхауэра во всём, что выходило за пределы границ, доступных взгляду среднего американца, Под покровом «официальной тарабарщины о спокойствии» оно в первые же дни после запуска советского спутника предприняло энергичные шаги по ускорению темпов выполнения ракетной программы.

Соответствующее решение было принято 11 октября на чрезвычайном совещании кабинета, собравшегося под председательством президента. 14 октября, в день своего рождения, Эйзенхауэр потратил несколько часов, совещаясь с министром обороны Макэлроем по вопросу практического осуществления этого решения. Для дальнейшего развития ракетного оружия ещё до принятия нового бюджета было выделено дополнительно 700 млн. долл. Кроме того, Пентагону было предложено перенести центр тяжести расходования средств на разработку межконтинентальных баллистических ракет и интенсифицировать экспериментально-массовое производство сразу двух однотипных образцов ракет — «Тор» и «Юпитер». В спешном порядке рассматривались самые разнообразные проекты по созданию новых типов ракетного и космического оружия. Многие из них, по свидетельству «Нью-Йорк тайме», носили столь невероятный характер, что невольно напоминали научно-фантастические романы.

Далеко не спокойно действовало правительство Эйзенхауэра и на международной арене. 8 октября государственный секретарь ДЖ.Ф. Даллес, к вящему удивлению иностранных наблюдателей, выступил с заявлением, что Соединённые Штаты готовы обсудить возможность решения вопроса об установлении контроля над запуском космических снарядов независимо от хода переговоров о всеобщем разоружении.

Предложение Даллеса казалось тем более неожиданным, что всего какую-нибудь неделю назад, 30 сентября 1957 г., представитель Соединённых Штатов в ООН Генри Кэбот Лодж, выступая перед членами комитета по разоружению, доказывал им, что космические ракеты являются ещё «слишком новой вещью», чтобы в связи с ними можно было бы принимать какие-либо решения. Соединённые Штаты постарались тогда изъять соответствующий пункт и из проекта резолюции по разоружению, подготовленного ими совместно с другими «странами-инициаторами». Операция изъятия была произведена, как утверждал Лодж, в соответствии с желанием «стран-инициаторов», или, как заявляли сами «инициаторы», по требованию Соединённых Штатов, которые боялись, что проект может оказаться помехой при запуске их собственного сателлита. Другими словами, Соединённые Штаты. твёрдо рассчитывавшие в то время на установление своего безраздельного господства в космосе, не хотели, чтобы кто-нибудь контролировал их ракеты.

Теперь же, когда Пентагону пришлось распроститься со своими радужными надеждами, в Соединённых Штатах поняли, что поторопились. После длительных совещаний Эйзенхауэра с Даллесом и Гарольдом Стассеном было решено предпринять обходный манёвр, который должен был обеспечить достижение двоякой цели — Советский Союз останется в окружении американских военных баз, но из-за дальности расстояния не будет иметь возможности прибегнуть к ответному ракетному удару. Трудно сказать, в какой степени чувство неразумного страха перед советским ракетным оружием перемешалось здесь с нежеланием Соединённых Штатов отказаться от своей агрессивной политики. Но, так или иначе, это было «первой конкретной международной реакцией США на успешный запуск Советским Союзом своего спутника».