Сергей Аксёненко - Зачем нужен Сталин

В России становление государства шло иным путем. Вначале была система, при которой князья, так или иначе, считались с племенами. Потом Русь раздробили на уделы. Удел князь воспринимал как свою собственность. Логику такого мышления хорошо продемонстрировал кто-то из крупных российских историков, по-моему, Сергей Соловьев. Ведь дом создается для хозяина, а не хозяин для дома, примерно так писал Соловьев, а князь воспринимал свой удел именно как дом. Когда уделы были небольшими, взаимоотношения князя и подданных напоминали отношения помещика и крестьян его поместья — были патриархальными и поэтому еще естественными. Но потом один из уделов (Московское княжество) разросся до масштабов страны. А психология властителей (да и огромной части подданных) оставалась прежней. В этом, кстати, трагедия правления Ивана Грозного — ему не надо было доказывать, как Людовику XIV, что «государство — это я». Для Ивана Грозного не могло быть сомнений, что не он для народа, а народ для него. Еще бы, страна — это его удел. Он ее вполне законно унаследовал от отца, это его отчина, вотчина, отчизна. Поэтому логично, что люди должны служить ему, а не он — людям.

И только в XIX веке в общество стали широко проникать иные идеи. Зрело понимание того, что не люди созданы для государя, а государь для людей. Мне кажется, что к 1917 г. сложилась ситуация, когда Россия смогла бы встать на путь относительной демократии, если бы выбрала конституционную монархию. Не знаю, может быть, позже монарх «прихлопнул» бы демократию, или кто-то из политиков скинул бы слабого монарха и стал диктатором. Частица «бы» непредсказуема. Но в 1917 году сложилось примерное равенство между силами царизма и демократических «баронов» — кадетов, октябристов (примерно как в Англии в 1215 году). Но когда царь, загнанный в угол народными волнениями, которые искусственно устроили демократы в столице, предложил в феврале 1917 года конституционную монархию (ответственное перед Госдумой правительство), демократы нагло отвергли это предложение. «Слишком поздно», — сказали они. Они решили, что теперь смогут обойти царя, что будут править сами. Тогда царь отрекся в пользу брата Михаила. Михаила Александровича считали человеком мягким, но хорошим и смелым. Страна ожидала от Михаила введения конституционно-монархического правления (хорошо об этом пишет генерал П. Краснов в своих мемуарах).

Но… Во-первых, отречение Николая было таким же бездарным, как и его правление. Он даже не предупредил брата, что оставляет трон ему, а не своему сыну Алексею, как того требовал закон. Царь всего-навсего уведомил брата телеграммой, что тот уже не просто Михаил, а его императорское величество Михаил Второй. Во-вторых, как мы уже рассмотрели выше, демократы, опьяненные легкой победой, ринулись к Михаилу и начали «выкручивать ему руки», требуя, чтобы он власть не принимал. В-третьих, Михаил оказался очень слабым или, может быть, самонадеянным человеком. Говорили, он рассчитывал на то, что страна оценит его жест, воздаст должное его благородному отречению и изберет президентом. А почему бы Михаилу не питать таких иллюзий, если он прожил всю жизнь в царской роскоши, окруженный раболепными слугами? К тому же до 1904 года (до рождения Алексея) он считался официальным наследником престола.

Михаил власть не принял. В результате незадачливый Михаил Второй получил не президентство, а пулю Гаврилы Мясникова. Однако недолго торжествовали либералы и демократы. Их бездарное правление было крайне коротким, народ быстро заменил их большевиками. Асами временные властители России окончили свои дни в эмиграции на столь горячо любимом ими демократическом Западе.

Хотя сам недолгий опыт правления либеральных демократов весьма показателен. У власти они были дважды — восемь месяцев в 1917 году и около двух лет в начале 1990-х. Правда, была и третья попытка либералов порулить Россией — премьерство С. Кириенко, но правление Кириенко продолжалось буквально нескольконедель и закончилось сокрушительным обвалом экономики в 1998 году. Даже со скидкой на то, что у руля находились не самые талантливые представители этого направления, можно сделать вывод, что падение либеральных демократий в России — процесс все же естественный. И дело здесь не только и не столько в чьей-то злой воле, сколько в неприемлемости данной системы для России (как и для большинства других государств мира). Я бы даже предложил такую формулу: «Демократия западного образца в России — это форма правления в короткий исторический период, когда старая авторитарная власть ужене может править, а новая авторитарная власть ещене может править». Поэтому установление авторитарного режима в России в 1993 году было в какой-то степени закономерно. Независимо от того, кто бы тогда победил — Ельцин или Руцкой с Хасбулатовым.

В связи с тем, что я затронул эту тему, хочу обратить особое внимание читателей на то, что я здесь касаюсь демократии только в плане политических свобод граждан, в плане политическогоравенства граждан перед законом. То есть я сознательно ограничил себя рамками западной демократии. Но, на мой взгляд, западная демократия игнорирует один очень важный момент — социальноеравенство людей. Ведь когда марксисты разрабатывали свою теорию, то к другим правам граждан они добавили право управления производством.Причем право управлять общественными и государственными делами в перечне прав граждан стояло после управления производством. Сейчас многие неимущие граждане уже понимают, что все их общественные и государственные права — ничто без главного, без права распоряжаться собственностью и деньгами. Нищие продают свои гражданские права за маленькие кусочки этой собственности, лишают себя права голоса, получив взамен кулек гречки, а еще лучше — продав бюллетень за деньги.

Подлинная демократия в идеале выглядела бы как соединение эталонов западной демократии с требованиями социального равенства. На практике такое, увы, невозможно. Надо выбирать — то или это. Скажем, для достижения социального равенства приходится ограничивать кое-какие либеральные права. А именно — право одного человека (группы людей) завладеть (пусть даже честным путем) всем имуществом страны (теоретически это не противоречит требованиям западной демократии). В этом случае права всех остальных граждан— право на свободные выборы, свободу слова, совести, собраний — окажутся фикцией, ведь все они будут фактически наемными работниками этого человека. То есть мы видим, как западная модель демократии, завершив виток спирали, возвращается к абсолютизму— вся страна бесправна перед одним человеком, перед новым царем.