Газета Своими Именами (запрещенная Дуэль) - Газета Своими Именами №3 от 18.01.2011

Меня Великая Отечественная война застала в г. Смоленске в стрелково-пулемётном училище. Курсанты училища сдали государственные экзамены, но приказ Наркома обороны СССР о присвоении нам воинского звания «лейтенант» в училище еще не поступил.

В первой декаде июля 1941 года наше училище было эвакуировано в г. Сарапул Удмуртской АССР. Там мы выгрузились, на третий день нам зачитали приказ командующего УрВО о присвоении нам воинского звания «лейтенант» и прямо в курсантской форме на четвертый день нас, 800 лейтенантов, погрузили в теплушки, и эшелон на максимальной скорости направился в Москву для формирования Московских ополченских дивизий.

Из Москвы я был направлен в 5-ю дивизию ополчения Фрунзенского района г. Москвы, где занимал должность командира взвода, затем – роты 82-мм минометов. В боях в районе Спас-Деменска Калужской области дивизия оказалась в окружении. Выйдя из окружения, я был откомандирован в Подольское пехотное училище, державшее оборону в Ильинском укрепленном районе западнее Малоярославца, и получил назначение на должность командира взвода курсантов.

В течение недели курсанты училища отбивали атаки противника, и училище тоже оказалось в окружении. Выйдя из окружения, состав училища был отправлен в г. Иваново, а я получил назначение в 282-й стрелковый полк 19-й Воронежской Краснознаменной стрелковой дивизии на должность адъютанта командира полка. В критической обстановке под Москвой 282-й стрелковый полк был переподчинен 18-й ополченской дивизии Ленинградского района г. Москвы и при переходе наших войск в контрнаступление в составе этой дивизии вышел на р. Рузу в районе Осташево, где занял оборону.

В январе 1942 года 18-я дивизия народного ополчения г. Москвы передала свою полосу обороны другому соединению, погрузилась в эшелоны и по железной дороге через Москву была переброшена в район г. Сухиничи Калужской области. Эшелон, в котором следовал штаб 282-го стрелкового полка, в первой декаде января 1942 года четверо суток стоял на станции Люблино на окраине Москвы. Командиром полка был майор Щербина Иван Кузьмич.

В эшелоне командир полка поставил мне задачу поехать в г. Москву, найти Госбанк и сдать два слитка золота, которые солдаты захватили у отступавших немецких мародеров. Они так резво бежали от Москвы под ударами наших войск, что бросали награбленное ими.

До 1941 года мне в Москве бывать не приходилось, поэтому ориентироваться в городе было сложно. Тем не менее, золото в банк я сдал, получил в банке соответствующий документ, и у меня еще оставалось время.

Последний раз я мылся в бане и менял белье в июне 1941 года и, естественно, что полгода пользования одним и тем же бельем без посещения бани привело к появлению в белье вшей.

Воспользовался оставшимся в моем распоряжении временем, добрался до Центрального военторга в г. Москве и купил там для себя пару шелкового белья. Я слышал, что в шелковом белье паразиты не водятся, а они меня одолевали, и я не знал, как от них избавиться. Возвратившись в эшелон, я отдал командиру полка приемный документ на золото и тут же переоделся в шелковое белье, а своё выбросил под вагон.

Конечно, я командиру полка не жаловался, что меня донимают вши. Об этом вопрос не вставал, так как считалось, что в тяжелейших условиях боевых действий ставить вопрос о борьбе с паразитами – непозволительная роскошь и ты можешь попасть в разряд нытиков.

Условия боевых действий в первые годы войны, конечно, были тяжелейшие, ведь мы до битвы под Москвой на всех фронтах отходили, а при отходе просто невозможно было организовать нормальную полевую службу быта в подразделениях, ведущих боевые действия.

Если я не прав, то меня поправят. Но я под полевой службой быта подразумеваю умение войск в боевых условиях строить фортификационные сооружения, пункты обогрева, питания, помещения для отдыха и сна личного состава, полевые и помывочные пункты, в том числе и под землей, полевые прачечные, дегазационные камеры, камеры для прожарки белья и другое. Без этих так называемых удобств невозможно вести успешные боевые действия.

К сожалению, до Великой Отечественной войны эти вопросы практически почти не изучались, во всяком случае в военном училище, в котором учился я. Да на это и времени не хватало, поскольку программа обучения была очень напряженной, а такие виды боевых действий, как оборона и особенно отход, изучались бегло. Чуть ли не лучшим пунктом обогрева при боевых действиях считался костер. Но когда в нижнем белье личного состава развелись паразиты, то и у костра невозможно было погреться, ибо сразу их активность повышалась в тепле и они начинали энергично грызть свою жертву, а жертве нужно было энергично чесаться, чтобы заглушить зуд. Я лично, чтобы не испытывать этого зуда, избегал обогрева около костра.

При отходе и наступлении в ходе войны наша дивизия вела боевые действия в лесистой местности и разжечь костер проблемы не составляло. Но я лично всю зиму 1941-1942 гг. для сна часто использовал вырытую в снегу ячейку: устилал ее лапником и просил солдат закидать меня снегом, оставляя открытой одну голову. В таком положении я мог поспать 1,5-2 часа, после чего вскакивал и усиленно занимался разными физическими упражнениями. Благо, что Советская власть при подготовке к войне хорошо позаботилась об отличной теплой зимней форме одежды. При морозе тридцать градусов ниже нуля я мог в снегу спать до двух часов.

Гитлеровские вояки при русских морозах в своей форме чувствовали себя некомфортно.

Впервые на фронте между боями я помылся в крестьянской бане в конце февраля 1942 года в д. Печки Людиновского района Калужской области, уже будучи в должности начальника штаба батальона 27-го гвардейского стрелкового полка 11-й гвардейской стрелковой дивизии (бывшей 18-й ополченской дивизии). Когда я зашел в баню и разделся до белья, то увидел, что на локтях и коленях в моем шелковом белье протерлись большие дыры, а вшей было большое количество, поэтому я и сейчас не верю, что в шелковом белье они не водятся.

С этого времени ни солдаты нашего полка, ни я лично не испытывали больше подобных неприятностей.

Полковник Лебединцев в одном из номеров газеты «Дуэль» утверждает, что в полку, в котором он воевал, личный состав избавился от вшей только благодаря трофейному немецкому порошку «дусту», без которого они полк заели бы. Может, это и правда, мне об этом трудно судить, но я всю войну об этом «дусте» и не слышал.

Однако я прекрасно знал и видел, что в ходе нашего наступления личный состав подразделений избегал занимать немецкие блиндажи, так как в них в качестве подстилки использовалась солома или сено, в которых было много паразитов, в том числе и вшей. Если их «дуст» спасал от паразитов даже подчиненных полковника Лебединцева, то почему же он не действовал в немецких блиндажах? Почему немецкие военнослужащие, попадавшие к нам в плен, этих насекомых называли «партизанен»? Напрашивается вывод, что насекомые немцам очень досаждали. А ведь у немецко-фашистских войск был огромный двухгодичный опыт ведения боевых действий в Европе, но они не смогли его обобщить и наладить надлежащую службу быта войск в полевых условиях.