Анатолий Уткин - Единственная сверхдержава

Возможно, самое главное: восприятие американской и российской элит не соответствуют друг другу. Поистине, в контакт входят две разные цивилизации, западная и восточноевропейская. Убийственное дело — историографически проследить за переговорами по ядерным или обычным вооружениям между Востоком и Западом. это в блистательных книгах С. Талбота о переговорах по СНВ все логично и рационально. На западных собеседников эмоциональный натиск Востока не производит ни малейшего впечатления. Есть холодное удивление по поводу спешки Шеварднадзе и Горбачева. Кого в США интересовало то, что так волновало устроителей московских торжеств, посетит ли президент США Красную площадь или только Поклонную гору? Стоит лишь положить по одну сторону воспоминания М. Горбачева, Б. Ельцина, А. Добрынина, А. Черняева а по другую, скажем, Дж. Буша и Б. Скаукрофта, Дж. Шульца, Дж. Бейкера, Дж. Мэтлока, С. Тэлбота, описывающих одни и те же события, чтобы убедиться в рационально-эмоциональном тупике, доходящем до уровня несовместимости. То, что так важно одной стороне (овации толпы, обращение по именам, дружеское похлопывание, обмен авторучками и прочая тривия), не имеет никакого значения для другой стороны, хладнокровно фиксирующей договоренности, предельно логичной в методах их достижения, демонстрирующей неукоснительное отстаивание национальных интересов. "Новое мышление для нашей страны и для всего мира" жестоко сталкивается с хладнокровным реализмом как единственной легитимной практикой защиты национальных интересов. Самое печальное во всем этом то, что не происходит накопления опыта. Восток и не собирается изменять эмоциональному началу, на Западе и в голову не приходит подменить бюрократию застольем.

Президент Путин после незамедлительного выражения сочувствия жертвам 11 сентября, размышляя в своей сочинской резиденции, увидел в лице жаждущей мщения послесентябрьской Америки редкий в истории шанс. Террор в Чечне подталкивал. И российской руководство решило воспользоваться этим шансом: на волне сочувствия жертвам страшного Сентября, обозревая свои сузившиеся возможности, решая задачи национальной безопасности, российское руководство решило присоединиться к американскому гиганту, провозгласившему знакомое: «Кто не с нами, тот против нас». Путин, преодолевая внутреннее сопротивление, принял решение о значительной коррекции внешнеполитического курса России, о повороте в сторону сближения с Западом.

Позиция Кремля в отношении террористической атаки на США была сформулирована безоговорочным образом. Почему? Решение Москвы было обусловлено рядом геополитических, экономических и цивилизационных соображений. Главное среди этих соображений носило геополитический характер. Что лучше: стоять в одиночестве (с пустынной Сибирью) перед двумя гигантами – более чем миллиардными Китаем и столь же многочисленным мусульманским миром, или хотя бы частично полагаться на мощь самой могущественной страны мира, нежданного союзника в борьбе с исламским экстремизмом на собственно российской территории, на которого Россия может положиться и в схватке с экстремизмом в Чечне и на далекой заставе 201-й российской дивизии, стерегущей выход из кипящего Афганистана?

Борьба против мусульманского религиозного фундаментализма на Северном Кавказе и на центральноазиатских границах, казалось, получала мощного союзника. Для окружения российского президента показалось неразумным изолироваться от американской борьбы с Аль-Каидой и Талибаном – единственным политическим режимом, признавшим мятежное правительство Чечни. Именно суннитские исламские добровольцы, связанные с Аль-Каидой возглавили чеченский поход на Дагестан и пытались распространить антироссийский джихад на весь Северный Кавказ и другие мусульманские регионы России. В Центральной Азии Талибан всячески стремился разрушить региональную стабильность близких к России режимов. Воспользоваться миром и безопасностью ради развития своего огромного потенциала? Возник редкий в истории шанс и российской руководство в определенной степени позволило себе воспользоваться этим обстоятельством.

Выделим пять оснований вестернизма путинского курса: 1) уязвимость перед лицом исламистского суннитского экстремизма; 2) слабость России, особенно очевидная на фоне мощи США, слабость, столь ярко себя проявившая в военной сфере (а ведь в XVII-XX вв. российская армия была не слабее лучших западных); в 2003 г. годичный военный бюджет США превысит весь государственный бюджет РФ; даже турецкая армия может позволить себе технологические новинки, ныне недоступные для российской армии, ослабленной коллапсом государства и социальной деморализацией; 3) отчаянная нужда российской экономики в западных инвестициях; 4) классовые интересы новых экономических хозяев России; 5) потенциал вестернизма как 300-летней исторической традиции российского развития.

«Что происходит? — задает вопрос газета «Интернешнл геральд трибюн». И отвечает сама: «Ответом является то, что Путин покончил со столетиями российских колебаний между Востоком и Западом и сделал стратегический выбор в пользу того, что будущее его страны бесспорно лежит в Европе. Как он понимает, дорога к этой цели требует восстановления российской экономики, что возможно только с помощью Запада... Может быть, через 10 или 15 лет, когда российская экономика будет в рабочем порядке, Россия сможет снова бросить вызов глобальному лидерству Америки и начать осуществлять геополитическое влияние в Восточной Европе, на ближнем Востоке и в других местах. Но ныне приоритеты смещаются на внутренний фронт — улучшение благосостояния населения, приглашение иностранных инвестиций, уменьшение стоимости внешней политики, поиски стабильности для экономического роста... Мы находимся при формировании явления исторических пропорций, Россия окончательно решила стать западной страной». *

Вот что предложил Америке Путин в ее час нужды:

обмен разведывательной информацией;

открытие российского воздушного пространства для полетов американской авиации;

поддержка обращения к центральноазиатским государствам с целью предоставления американским вооруженным силам необходимых военных баз;

расширение военной поддержки Северного альянса в его борьбе против Талибана.

Помимо очевидной геополитической значимости, четыре обстоятельства отметили в США, повышающие стратегический вес РФ даже в сопоставлении с ближайшими для американцев – западноевропейскими союзниками: